Было бы замечательно, если бы Слуах остался, но Рю хотелось побыть одному да и в своей магии он не сомневался. Если кто и попытается, то ему придётся ни один острый меч сломать об эти бинты — а попасть в расщелину или голову будет сложнее. Почему-то никто не целится сразу в голову, а о расщелине знать будут только они вдвоём.
[indent] — Ты и без того сделал уже слишком много. Останься лучше подле своего господина — наверняка ему защита больше, чем мне нужна.
[indent] Пожиратель умел сразу два дела делать — и это по меньшей мере — думать и разговаривать. Думал бегло, а вот говорил мурчаще медленно, поэтому никто даже не подмечал скрытого подвоха. Однако сейчас и его сумели застать врасплох. Впрочем, могло ли получиться иначе, ведь у этого мальчишки совершенно нечитаемая магия присутствия!
[indent] Рю только и успевает, что расширить целый глаз от удивления и столкнуться взглядом с не менее шокированным и отшатнувшимся Слуахом — щупальца тут же закрывают лицо, ненароком вжимая оголенную разорванную плоть, и Пожиратель шипит, но терпит. Он узнал голос, и только это остановило его от резких и непоправимых действий после столь внезапного появления, сыгравшего также на руку младшему из детей ночного владыки.
[indent] Его прижимает к стене, но осторожно, а следом над плечом появляется розовощекая насупленная головка длинноволосого мальчишки и зыркает на Слуаха, точно тот отобрал у него любимую игрушку. Мальчик шипит, копируя Рю, но получается это довольно смешно, а потом на лице появляется лучезарная улыбка, а следом за ней и ручки, обхватившие Пожирателя поперёк груди поверх плотного кокона из щупалец.
[indent] — Хината, моя Хината! Фи, как тут скучно в этом корабле! — Снова зырк на Слуаха, настроение ребёнка менялось с катастрофической скоростью, как и его мимика. И вот он уже снова одновременно перепуган и полон решимости, — я тебя спасу, я тебя никому не отдам, даже достопочтенному папеньке! — Из кокона слышится невнятный бубнёж, мальчишка сжимает сильнее; а потом и рычание, мальчишка снимает щупальца с головы Рю. — Кто сотворил этот ужас с тобой?!
[indent] — Ты что тут делаешь?!
[indent] Но малыш не даёт даже слова вставить дальше, опережая справедливый гнев старшего.
[indent] — А мне разрешили! Матушка сказала, что если я ооооочень хочу, то могу тайком. Заодно тебя защищать наказала! — Гордый вид воодушевленного мальчишки полностью обезоруживает Пожирателя и он устало выдыхает в жесте «я сдаюсь».
[indent] Так значит, это Госпожа всё устроила — такого ребёнка не удержишь на месте, если ему что взбредёт в голову, а она всё хитро обернула в свою сторону и обезопасила сразу обоих — совсем как недавно сам Рю дал мотивацию Слуаху не просто выжить, а стать сильнейшим и лучшим.
[indent] — Всё в порядке, Слуах. — Улыбается он юноше. — Знакомься, это младший сын Цукиёми.
[indent] — Минору-доно! Но можно просто Ру. — Красуется мальчишка, вздергивая нежный подбородок.
[indent] — Далеко тебе ещё до «доно»… — Усмехается Рю, — отпусти меня, тяжело. — И малыш встревоженно засуетился — щупальца тут же начали «раскрываться» и уползать в стену из-за чего Пожирателя, оказавшегося без поддержки, повалило вперёд.

[indent]

Отредактировано Renmo Kittelsen (21.08.2023 17:43:49)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Рю только и успевает, что охнуть, думая, что вот-вот поздоровается едва уцелевшим носом с полом. Это была бы та ещё потеха! Но Слуах успевает его поймать, и Пожиратель летит прямо в его объятия, как какая-то предобморочная принцесса, едва не сталкиваясь губами в поцелуе. Лишь обвивает юнца за шею и романтишно хлопает ресницами здорового глаза, чтобы потом уже захлопать ими от недоумения.
[indent] — Э-э… ты же сам его в руках держал… — Произносит Пожиратель, думая, что Слуах, похоже, страдает провалами в памяти, и совершенно даже не догадываясь о том, что тот перешёл на «детскую» недалекую манеру речи, пока его цель важно крутит носом, красуясь ещё сильнее и распушив свои щупальца, словно то был павлиний хвост.
[indent] — Уууу! Я один такой! Один! — Но детского довольства, что к нему обратились с таким уважением, оказывается недостаточно, чтобы перекрыть наивное самоопределение избалованного капризули.
[indent] — Один-преодин! Не верещи, а ты ему не потакай. Уф… — Тяжко выдыхает Пожиратель, становясь крепче на ногах и переставая висеть на Слуахе как всё та же принцесса, которая выше своего славного доблестного спасителя на добрую голову. — Если честно, я совсем не в порядке и меня это волнует.
[indent] — Это всё из-за печати chichiue? — Подаёт чуть испуганно и виновато свой голосок мелкий  непоседа, аж голову в плечи втянул. — Я её съем! Я слышал твои мысли! — И он уверенно выходит из стены, становясь Слуаху по пупок, а Пожирателю по пах, и смотрит на них, гордо задрав своё раскрасневшееся от стыда личико — Минору хоть и был беспросветным забиякой, а всё же прекрасно понимал, когда перегибал палку, при этом продолжая её перегибать.
[indent] — Не боишься, что chichiue отругает тебя?
[indent] — Нет! Для моей Хинаты ничего не жалко и не страшно! Ложись! — И он тычет своим пальчиком на футон, продолжая прожигать в них обоих дырки своим уверенным и таким очаровательным для малыша взглядом великого повелителя. — Ты — моя нянечка, так что обязан слушаться! Даже если показываешь свой настоящий лик! — На что Пожиратель тихо смеется — спорить после таких безапелляционных заявлений смысла нет.
[indent] — Хорошо-хорошо. Так и поступим.
[indent] Когда он устраивается на футоне — не без помощи своих внезапных двух рыцарей, которые как-будто начинают соревноваться друг с другом за право прикоснуться, помочь и вообще обратить на себя внимание — Рю ждет какое-то время, пока Минору устроится рядом, обняв его за талию и положив свою голову на живот, чтобы следом вновь выпустить щупальца и поглотить в кокон, но уже не закрывающий израненное лицо, которое от его прежних «объятий» снова закровоточило. Мальчик затихает — таким сосредоточенным и серьезным Рю его ещё и не видел, наверное — и начинает немного светиться, поглощая магию собственного отца. Пожиратель даже начинает ощущать, как ему всё легче — этот ребёнок поистине удивителен. Даже магия Слуаха начинает ощущаться по новой — он как-будто теперь внутри Рю, и Рю загадочно улыбается, взглядом подманивая к себе поближе Слуаха.
[indent] — Что это было? Что за шипение? — Совсем шепотом, чтобы не отвлекать Минору. Тот хоть и начал с аппетитом «поедать» печать, вскоре начнет замедляться — слишком огромные силы, а он всё ещё ребёнок, пусть и такой талантливый. — Котёнок приревновал меня к моему осьминожеку, м? Котёнок только мой, и он у меня один. — Ещё более тихо, щуря глаз, улыбнулся он, а потом добавил совсем беззвучно, — поцелуй меня, котёнок.

Отредактировано Renmo Kittelsen (22.08.2023 01:18:38)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Поцелуй оказывается таким невинным и трепетным — не такого Пожиратель ожидал. Однако он улыбается, тихо выдыхая прямо в губы юноши.
[indent] Такой воспитанный и учтивый. Такой послушный и покорный. Такой восторженный и влюблённый. И сколько животной страсти внутри него сокрыто! Пожиратель это чувствует. Он уже успел это неоднократно наблюдать, оказавшись источником её проявления сначала в бражном зале, потом на поле товарищеского спарринга, а потом и здесь, на этом футоне, когда поневоле перенял чужую страсть и чужое желание.
[indent] Сейчас, когда печать потихоньку слабела, крепла связь со Слуахом через кровь, которую он успел своей магией смешать с кровью Пожирателя. И тот всё отчётливее начинал понимать почему вдруг ощутил пьянящее приятное головокружение от чувств и внезапного вожделения, которого прежде никогда сам не испытывал, но с которым сталкивался в других.
[indent] Он приоткрывает губы, подаваясь к чужим губам навстречу, и перехватывает этот невинный поцелуй, прикусывая их зубами. И тихонечко заигрывающе рычит, пока свободной правой рукой, что до этого лежала вдоль тела, забирается на затылок поверх сплетенных кос и слегка игриво «щекочет» кожу у корней своими когтями. Рю на мгновение думает, что жаль, что волосы его котёнка так туго сплетены — он бы хотел их сейчас натянуть, забравшись пятерней в роскошную копну, и сделать куда больше приятного, но боялся, что с такой необычной причёской только сделает больно или по меньшей мере неприятно. Поэтому ограничился лишь поглаживание когтями поверх. Однако крепнущая связь отразилась и тут — Рю почувствовал, как мурашки пронеслись и от его собственной макушки диким табуном вниз.
[indent] — Я ощущаю тебя в себе всё сильнее. — Шепчет он прямо в губы своими целомудренными. — Хочу почувствовать больше. Хочу твой язык и твой настоящий поцелуй, а не это робкое преклонение.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

А Один, действительно, великий любовник и изобретатель — Цукиёми даже и представить себе не мог что-то подобное, что сейчас творил Всеотец всех северных богов и владыка Вальхаллы под водой с его достоинством. Вопрос «а что так можно было?» как-то сам собой проскользнул в пьяное и распаленное диким желанием сознание да там и растворился лунным сиянием под натиском получаемого удовольствия. Цукиёми невольно расслабился сильнее и чуть не поплыл вовсе, едва не выронив кубок и сочащуюся хурму прямо в священную розовую воду из садов молодости. Вот уж и впрямь волшебная омолаживающая и очищающая помыслы вода!
[indent] Неужели все эти годы его либидо было настолько сокрыто и спрятано даже от него самого? Ночь тогда очень помогла ему усмирить свой хаотичный буйный темперамент, своё тайное безумие, о котором знали лишь близкие члены семьи и которым по итогу воспользовалась сестра, чтобы изгнать его во тьму и опорочить перед всеми. Но что, если помогая, Ночь случайно заперла слишком многое? Впрочем, она не виновата — всё дело лишь в том, что он просто успокоился, обрел некую гармонию и перестал постоянно ощущать себя из-за собственной бунтарской сущности сидящим с голым задом на пробуждающемся жерле вулкана. Проще говоря, остепенился и повзрослел, задумался о семье и благополучии своих людей, что последовали за ним после изгнания. Тут уж не до буйной молодости.
[indent] И как бы сейчас хорошо и сладко ему бы не было, как бы Один умело и провокационно не отсасывал ему прямо под водой, грубовато и одновременно нежно беря чуть ли не в горло, Цукиёми всё ещё беспокоила совесть и мысль, что он предаёт свою благоверную. Пусть Ночь и не была ему официальной женой, она была, есть и останется единственной женщиной и матерью его детей. Его верной соратницей, спутницей и советчицей. Даже, если он бесконечно и ревнует ее к этому слащавому и дюже дерзкому Пожирателю с невероятной силищей, который как-будто только и делает, что потешается над ним и смотрит свысока. Даже для владыки ночи до сих пор временами сложно справиться с юной неуверенностью, которая проскальзывает в первые лунные фазы, когда рядом с тобой постоянно крутиться настолько древнейший высший и мозолит глаза своей мощью да неуязвимостью.
[indent] Пусть Цукиёми и хочет верить, что между этими двумя нет никакой любовной связи, уязвлённый собственник-юнец то и дело кажет свою голову. А потому сейчас, в столь сильном опьяненном и вожделеющем состоянии, столкнувшись слишком внезапно с новыми, столь яркими ощущениями наслаждений, эмоциями и чувствами, Цукиёми думает, что разок и он может изменить. Тем более это мужчина, а не другая женщина, так что особо и не считается. А ещё более, Ночь ведь так и не дала ему возможности узнать себя по-настоящему в любовных отношениях. И он решает, что обязательно всё ей поведает, а сейчас надо позволить этой воде очистить его сознание, а не только тело, и смыть все сомнения прочь.
[indent] — Мм… очень… — Мычит удовлетворенно и распаленное Цуки, приоткрывая один глаз и ленно прижимает Одина к себе рукой с кубком. Немного вина проливается Всеотцу на спину, впитываясь и в мокрую распущенную косу. — Хм, тогда тебе придётся приказать… своим эльфикам, чтобы убрали мои вещи, — владыка говорил медленно и тяжело дыша от испытываемых удовольствий. — И подготовили постель, а сейчас, — и он усмехнулся, поднимаясь вдруг вместе с Одином в более сидячее положение. Рывком отодвинулся от борта бочки, проехав задницей под днищу — благо то было гладкое — и выпрямился окончательно, не выпуская мужчину из своего объятия одной рукой.
[indent] — Садись-ка удобнее на меня, Всеотец. — При этом Цукиёми неотрывно смотрел прямо в один единственный глаз Одина цвета самого глубокого волшебного болота, которое бесконечно продолжало засасывать в себя своим коварным переливающимся золотисто-зелёным светом. — Я ещё не наелся хурмы. И.. подержи-ка. — И он вручает Одину кубок с вином, а сам опускает тяжело свою изящную, но сильную пятерню от поясницы к ягодице великого правителя и завоевателя миров, чтобы дразняще сжать её на мгновение и перебраться к обоим их достоинствам, что в таком положении вплотную вжались друг в друга.
[indent] — Попробуй. — При всех этих манипуляциях он снова подносит хурму к губам Одина, и пока тот откусывает, ловко наматывает на оба члена шелковую «лямку» своего полураспущенного фундоси и грубовато резко сжимает их в своих длинных сильных пальцах, заставляя дернуться. Как бы он хотел, чтобы Один в этот момент ещё и простонал от неожиданного удовольствия. Ведь сам он испытывал его всё сильнее по нарастающей и тихонечко хмыкал-мычал. — Ну как, нравится? Всё ещё хочешь в постельку? Или задержимся чуток? — И начиная ласкать рукой вверх-вниз связанные гениталии, Цукиёми впервые разрывает зрительный контакт и слизывает с бороды Одина потекший сок.

Отредактировано Renmo Kittelsen (24.08.2023 15:31:12)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Как давно он столько целовался да ещё и так страстно, так чувственно, так желанно? Может, даже никогда? Озвученный вопрос Цукиёми хотел бы и сам обратить к Одину — что тот с ним творит, непонятно, но Цуки его дико хочет. И такое с ним вообще впервые — мужчину-то! Тем более того, на кого поначалу даже смотреть особо не хотел, принимая все северные народы за откровенных грязных варваров, которые искусству войны и боя предпочитают грязную дикую резню. Среди восточных мечников, особенно лунных, берсерки тоже не редкость, но если их сравнивать с воинами Одина, то казалось будто лунные сражаются даже в столь «зверином» облике, не чувствуя боли и страха, ради чести и своего господина, а воины Одина обращались самыми настоящими зверьми. Может, Пожирателя у них оставить в обмен на сына Всеотца? Тот тоже тот ещё зверь и честь существует для него лишь в виде той, что он несёт ради своей госпожи. М, нет, такого своеволия Ночь точно не одобрит. Отчего-то кажется, что измени ей Цукиёми хоть с сотней женщин и мужчин, она простит, а вот реши он судьбу её любимчика, то устроит самый настоящий конец света.
[indent] Цуки Усмехнулся своим пьяным — и возможно всё-таки не безосновательным — мыслям прямо в поцелуй Всеотца. Если по итогу именно их связь или заговор насчёт Пожирателя — пока что до конца не решённый — и станет источником Рагнарёка, которого так хочет избежать Один, то будет очень «смешно».
[indent] А Один тем временем и стонет, и подмахивает бёдрами, распаляя всё сильнее и сильнее. Пятерня Цукиёми двигается более несдержанно, совершенно уйдя в отрыв, но изредка совершает внезапные замедления, чтобы спирально или с чуть большим сжатием ласково и нежно пройтись вверх-вниз, а потом снова ускорится и пуститься во все тяжкие. Трутся друг о друга не только их члены, но и подтянувшиеся упругие яички, под которые хочется занырнуть другой рукой и помять их или огладить промежность, но та занята. И тогда он просто мычит в губы Одина, чувствуя его горячее тело ещё ближе и думая, что вот-вот расплавится от этого неистового чужого жара.
[indent] — Мм, верный… ответ… — Улыбается, скалясь и откидывая голову чуть назад, когда их поцелуй разрывается. Мычит чуть громче и с большим наслаждением, закатывая ещё и глаза, когда губы Одина перебегают на его шею. А стоит тому только укусить, как голова совсем идёт кругом, и Цуки ненароком сильнее сжимает их горячие нежные члены вместе. Ему хочется, чтобы Один обнял его. Такое странное желание… но он не просит этого и не приказывает, а лишь выпрямляется снова — а то, слегка расплавившись, опасно подался и всем корпусом назад — и кусает остаток хурмы. Сок бежит по его ладони, скатывается по запястью через предплечье к локтю. Отменный плод — сладкий, сочный и даже без единой косточки. Идеально.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Они как-будто с самого начала соревнуются друг с другом. Два правителя, два владыки. И пусть один из них владеет всего лишь ночью, а другой многими мирами и цивилизациями, ночь всё равно погружает их все в свои тёмные объятия, пока Луна не покажет свой светлый серебряный лик, чтобы хотя бы немного осветить тьму.
[indent] Вот и сейчас, отдавшись пьяному и какому-то колдовскому — не иначе — вожделению, нырнув с головой в омут страсти, они оба будто бы отпустили все свои обязанности, статусы и думы о судьбе своих народов и миров. Будто бы оба помолодели, но при этом продолжали соревноваться. И от этого распаляли друг друга только сильнее.
[indent] Цукиёми вдруг думает, что встретил кого-то себе равного, и эта мысль пьянит пуще прежнего. При этом этот кто-то спокойно мог бы попытаться подчинить его себе и поставить на колени, забрав себе ночное царство, но всё равно не смог бы — не волей и не душой — однако при этом подчиняется сам. И это-то оказывается чем-то таким важным и ценным. Это будоражит. Ради этого и самому хочется позволить себя подчинить чужим желаниям, исполнить их, если попросит.
[indent] Что за странное чувство? Оно схоже преданности семье, преданности благоверной, когда ради дорогих тебе сам готов идти на жертвы и уступки, чтобы и они были счастливы и довольны.
[indent] — Ты будишь во мне того, кто не должен был проснуться больше никогда. — Усмехается он в ответ на сладких острый комплимент Всемирного доминатора, который с такой охотой елозит своей упругой задницей по бёдрам другого мужика. — И мне это чертовски по душе! — Плечо и шея до сих пор приятно зудят от чужих кусающе-засасывающих поцелуев, а от манипуляций с остатком хурмы и его собственными пальцами уже совсем плывёт перед глазами. И Цукиёми отпускает члены, забираясь под их яички и сжимая уже их, перекатывая в ладони, как шарики для медитативных дум. А пальцами, что взял в рот Один, двигает уже там, имитируя фрикции. При этом не спуская своего совсем охмелевшего взгляда с лица владыки. — Какой же ты…. — Тяжело судорожно выдыхает, понимая, что уже близок к разрядке, но всё-таки держится, чтобы растянуть обоюдное удовольствие на подольше. Даже, если это только начало.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Цукиёми легонько рычит на последовавшее требование и скалится. О, он готов сейчас осыпать Одина всеми эпитетами, которые только всплывали в его пьяном и одурманенном вожделением сознании. Поглощенном сладким безумием. Ведь то, что творится между ними, ничем иным и не назовёшь.
[indent] — Дикий! Похотливый! Властный и податливый… потрясающий… — слова сами льются из него сиплым, чуть охрипшим баритоном, пока Цукиёми тяжело дышит, но никак не может надышаться.
[indent] Глаза его закатываются, а голова вновь запрокидывается — волосы на половину длины снова оказываются в воде и тяжелым шлейфом чёрного шелка расползаются по поверхности розовой молодильной воды из священных садов , напоминая больше кляксы чернильной тьмы или же ночные гущи, поглощающие свет дня.
[indent] Если бы не рука Одина, что до сих пор придерживала за спину, Цукиёми рухнул бы в воду и, наверное, ушел бы ко дну. Ему сейчас было так сказочно прекрасно, что, казалось, перестало существовать вообще что-либо, кроме них двоих и момента наслаждения. Пьяного. Безумного. Дикого.
[indent] Он тихо и протяжно стонет от ощущения чужой руки на их гениталиях и сильнее жмёт мошонки, перекатывая яички в руке. Глаза закрыты. Дыхание шумными судорожными вдохами-выдохами срывается с его пересохших губ, на которых всё ещё ощущался вкус поцелуев с привкусом сладкой сочной и слегка вяжущей хурмы. Где-то там на задворках памяти отражается и вкус терпкого сухого вина.
[indent] Один перечисляет свои полуприказы всех мест, где онидолжен кончить, и Цукиёми готов подчиниться — уж слишком хорошо. Он ухмыляется в перерывах между попытками вообще отдышаться, но плеск воды и чвакание, приближение к пику оргазма делают своё вместе с внезапным громким протяжным стоном Одина. Тьма его побери, как же он хорош! Чудовищно хорошо! Почему так всё?!
[indent] И Цукиёми кончает. Кончает обильно и сладко, с приглушённым мычанием на шумном выдохе, хватая Одина крепче за спину и выпрямляясь, чтобы поглотить в поцелуе собственное имя, родившееся в тихом шепоте высшего удовольствия. Поцелуе легком, но властном, запечатленном в прикосновении губ к губам.

Отредактировано Renmo Kittelsen (26.08.2023 00:41:15)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Ах! Пожиратель вздрагивает, распахивая свой глаз, и мурчаще шипит, пока Слуах шипит словно змея, показывая свою восхитительную пасть. Ааах! От этих зубов, этих челюстей и этой пасти голову ведёт почти так же, как от заволокшегося густой тьмой вожделеющего дикого взгляда. Пожиратель даже на мгновение думает, что вовсе не прочь, чтобы Слуах перегрыз ему глотку! Не это ли сумасшествие страсти? А может это и вовсе что-то большее? Но он не знает, потому что всё происходящее с ним впервые и ничего подобного он ещё не встречал у других.
[indent] — А-ах, котёнок! Д-да! — Стон и молящий возглас желания какого-то совершенно недостойного такого древнейшего и сильнейшего существа, как он, вырываются из его груди, пока он чуть выгибается в спине, поднимая весь кокон из щупалец навстречу Слуаху и запрокидывая голову. Закатывается и глаз — Пожирателя совершенно уносит в какие-то неизведанные дали ярких и даже отчасти болезненных, чуть пугающих ощущений безумного наслаждения! Лишь свободная нога сгибается в колене, будто бы прося чего-то большего, а рука едва сжимается в кисти, чтобы вновь уцепиться за Слуаха, но теперь уже за плечо, и отдаться задыхающемуся поцелую страсти. Чужая ладонь обжигает своим теплом гениталии, и Рю стонет. Стонет и стонет. Прямо в чужой вожделенный рот, словно прося больше и больше, пока щупальца крепко сжимают чужое достоинством, играя с яичками и промежностью, дразня и распаляя всё сильнее.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Цукиёми ухмыляется в ответ и разворачивается в полуоборота к Одину, практически копируя его же позу и эмоции. Подпирает подбородок кулаком, облокотившись о бортик ванны, и хитро щурится, пока Всеотец игриво подтягивает его к себе за практически распустившийся шёлк фундоси. И у мужчины это получается довольно легко, благодаря отполированному днищу и нахождению их тел в воде. А может тут дело ещё и в силе бога, кто знает.
[indent] Они соприкасаются снова кожей. Колено Цукиёми упирается во внутреннюю сторону бедра Одина, и владыка ночи сгибает вторую ногу, поднимая ее из воды и устраивая ступней на дне.
[indent] — И как же ты хочешь меня? — Интересуется с лёгким высокомерным задором властителя и одновременно юношеским флиртующим любопытством Цуки, пока подхватывает мокрые пепельно-седые пряди негустой косы и так же, как ещё недавно делал Один, игриво накручивает их на кулак, не разрывая при этом зрительного контакта.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Цукиёми не очень любит, когда ходят вокруг да около и сам всегда предпочитает говорить прямо и делать прямо. Либо молча наблюдать и ждать. Может, потому в нем и нет этой самой кокетливой романтичности. Хотя всё время, что они находились в этих покоях, и особенно сейчас он вовсю заигрывал, пусть, может, и не так, как принято. Хотя есть ли для флирта свои какие-то правила? Поэтому, когда Один ответил вопросом на вопрос, внутри всколыхнулось недовольство и одновременно опасение, что Всеотец сейчас его разочарует, но тот всё же раскладывает всё по полочкам — то, что Цукиёми своим вопросом и хотел услышать. В конце-концов до сих пор было не до конца ясно на что готов сам Один и в каких ролях он видит Цукиёми. Почему-то изначально казалось, что он рассматривал его именно на позициях женщины, но когда внезапно проявил податливость и даже изъявил желание служить и подчиняться, стало ясно, что они оба либо ограничатся лишь взаимными ласками, как до этого, либо получат по очереди всё и сразу.
[indent] И Один дал свой ответ. И он пришёлся по душе Цукиёми.
[indent] А ещё ему нравится, как владыка миров касается его, распаляя, заигрывая и одновременно властвуя через массаж ноги.
[indent] Цукиёми щурит глаза сильнее и отпускает косу Одина, а после медленно и царственно поднимает свой подбородок.
[indent] — Постель можно опустить или оставить под конец — в ней скучно, но перед сном в самый раз. — Говорит он ровным властным тоном и тот звучит, как бархатные раскаты подбирающего грома, разгулявшегося где-то вдалеке. — Медвежья шкура для начала отлична. А насчёт ролей, — и он заговорщически вдруг расплывается в совершенно безумной улыбке юнца, возраст которого сейчас выдаёт разве что густая аккуратная борода и костяк фигуры — даже взгляд заблестел совсем иначе, чтобы вновь через мгновение вернуть своё хладнокровное величие. Улыбка так же исчезает с лица, и Цукиёми наклоняется совсем чуть-чуть поближе к лицу Одина и говорит ему прямо, без каких-либо игр и загадок, — я могу дать тебе всё сразу. — Хоть эта фраза уже звучит, как нечто загадочное и интригующее, потому что всё сразу один дать никак не может. — Хочешь? — И улыбается левым уголком рта, смягчая взгляд.

Отредактировано Renmo Kittelsen (27.08.2023 01:09:33)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

На одно мгновение промелькивает мысль, что Один решит, что он его разыгрывает. Мол отменная шутка или что-то в этом роде. На другое мгновение надежда, что тот поверит, скребёт за рёбрами. И в третье Цукиёми уже почти требовательно ждет, что Всеотца как минимум заинтересует его загадочное предложение. В конце-концов они оба высшие боги, а не какие-то мелкие божки и хранителя отдельного прудика или небольшого и всеми забытого мирка. Завоеватель миров и сам первая Луна. И если первый покоряет те пачками, то второй не тот, кем кажется с первого, второго и даже десятого взгляда.
[indent] Луну дано познать не каждому. Луну дано познать лишь единицам, а то и вовсе никому.
[indent] Цукиёми довольно ухмыляется в короткий поцелуй и кладёт свою вытянутую пятерню поверх широкой.
[indent] — Я знал, что ты меня не разочаруешь. — Отвечает он и сжимает ладонь Одина, — тогда пойдём. — И начинает подниматься, не отпуская руки Всеотца.
[indent] Струи розовой воды мелодично шумят, скатываясь ручейками по пояснице, худым, но крепким ягодицам и бёдрам, стекая с длинных волос, облепивших слегка сияющее тело Лунного владыки, точно водоросли. Мокрый шёлк соскальзывает и опускается тяжелым черным шлейфом к длинным стройным ногам, а уже окрепший член оказывается на уровне малахитового хитрого взгляда. Цукиёми не сводит взгляда с лица Одина, становясь боком к краю ванны в один шаг. Всё же закрывает глаза и делает глубокий бесшумный вдох, чуть сильнее сжимая ладонь Всеотца, и вот уже заносит ногу, чтобы переступить бортик и выбраться. Но не он сам. А тот, кто вышел из него, точно отделился со спины.
[indent] Розовая вода стекает уже с бархатной кожи цвета самой темной ночи, пока ступня мягко, но уверенно опускается на пол. Влажные серебристо-белые волосы нехотя отделяются от иссиня-черных и, пока они ещё сплетены вместе, напоминают узор лунного  эбена. Узкая ладонь с длинными паучьими пальцами изящно ложится на бортик бочки, перенося на него вес и обманчиво скрывая свою неуёмную силу, но стоит только пальцам сжаться чуть сильнее, как древесина ванны в этом месте рассыплется в труху. Вторая ступня твёрдо опускается на пол, и фигура расправляется полностью. Подбородок, затянутый в аккуратную густую белоснежную бороду поднимается вверх. Глаза открываются, и в полумраке свечей на мгновение становится светлее от ярко светящихся в глубине мазутных склер лунных «блинчиков». Он смягчает взгляд, и дышать как-будто становится легче. Цукиёми тоже открывает глаза. Склера его глаз на мгновение светится точно так же, словно отражая свет полнолуния в ясную ночь, и смягчается. Перед Одином стоят два совершенно одинаковых Цукиёми и довольно ухмыляются, глядя на Всеотца сверху вниз. Вот только там где у первого Цукиёми чёрное, у второго — белое и наоборот. Цукиёми вылезает следом, не отпуская Одина и предлагая ему опереться о свою руку.
[indent] — У Луны есть обратная сторона. И имя ей Тень. Знакомься, Всеотец. Не волнуйся, мы полностью неотделимы и мыслим, чувствуем, владеем силой вместе. Так что Тень это я, а не мой клон или двойник. Обратная сторона всегда с видимой, одна без другой не могут. Просто увидеть и познать её дано не каждому. — Объясняет Цукиёми, и Тень ухмыльнувшись и откинув наполовину мокрые волосы назад, продолжает. — У моего сына также есть Тень, но ему ещё только предстоит научиться выпускать её из себя, а не в себя. Если честно, ты первый, после Ночи и Цукирэ, знаешь мою эту тайну и видишь нас обоих сразу. 
[indent] И Цукиёми отпускает ладонь Одина на свободу, символично тем самым давая ему возможность самому решать, что делать.
[indent] — И на самом деле мы оба выглядим не так. Это иллюзия, которую проще принять остальным. Поэтому-то я и сказал, что познать магию ночи, мою магию ночи и луны, у тебя точно никогда не получится. Ни у кого не получится, кроме отчасти моего сына и тот укротит её когда-нибудь на свой лад..

Отредактировано Renmo Kittelsen (28.08.2023 01:17:18)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds