Может, это просто у страха глаза велики, и внезапное чувство, которого Танат не испытывал уже бог знает сколько, заставляет ощутить боль от удара в десятикратном размере, а потому, вероятно, всё совсем не так серьёзно. Не обязательно, чтобы это был перелом, даже трещины или просто сильные ушибы сопровождаются не менее неприятными болевыми ощущениями – просто прямо здесь и сейчас его телесные ощущения созвучны с ощущениями душевными; ему, чёрт возьми, до чёртиков страшно. Дело ли в лесной тьме, в сдерживаемой весь вечер ревности, в поцелуе Соры и Тимофея, который отпечатался в больном мозгу калёным железом – может, всё вместе, но он думает, что если немедленно хоть что-то не предпримет, чтобы успокоить Сору и рассказать ему кое-что крайне важное, то произойдёт настоящий апокалипсис. Ну, надо же, неужели это и есть та самая любовь, от которой крышу сносит в равной степени и детям, и старикам?
[indent] – Не бойся, не бойся… Присядь, отдышись… – пытается он выдерживать свой голос настолько ровным, насколько возможно, а после надувает щёки, отсчитывая про себя от десяти до нуля, пытаясь перетерпеть эту расползающуюся к колену и стопе боль. Тихо пыхтит, тяжело переворачиваясь на бок и подтягивая онемевшее от боли колено к груди, чтобы помочь себе приподняться и сесть при помощи рук. Кажется, что это немного сняло боль и Танат опасливо разгибает ногу, поднимая взгляд на Сору.
[indent] – Пожалуйста, не убегай, дай мне объяснить…
[indent] Слова его звучат болезненно и сбивчиво, на глаза даже навернулись слёзы от внезапности такого шквала чувств, которые в нём вызвал этот парень. Сора, наверное, даже вообразить себе не может, насколько он для Таната особенный, и сейчас, пока яркая болезненная вспышка, от которой в глазах потемнело даже сильнее, чем это возможно в сумеречном лесу, расползалась на полутона болезненной пульсации, он старается подобрать слова.
[indent] – Прости. Прости меня, я не хотел… Чтобы всё обернулось так… – он качает головой, опуская взгляд вниз.
[indent] – Я ведь никогда прежде такого не испытывал. Сора, ты… – он снова смотрит вверх, впиваясь взглядом в блестящие глаза, находясь ровно в таком же положении, в каком совсем недавно был сам Сора.
[indent] – Когда я увидел тебя с Тимофеем, меня просто переклинило. Это меня, разумеется, совсем не оправдывает… Ах, твою мать! – он попытался двинуть ногой, но та, как будто начав успокаиваться, вновь вспыхнула внезапной болью. Нет, вряд ли это перелом, но ушиб там явно был такой, что вряд ли это позволит ему полностью свободно передвигаться всю грядущую неделю. Обессилев, мужчина падает спиной на траву, пытаясь отдышаться, и смаргивает слёзы боли, мелким крапом скатившиеся к вискам.
[indent] – Ты не вещь. Просто ты мне очень сильно… – но закончить свою мысль ему не дают приближающиеся шаги.

***
Руслан снова показывает зубы, на что Тимофей лишь нервно посмеивается – после такого испуга, от которого у самого в голове звенело остаточное эхо его собственного крика, он, кажется, только на это и был способен.
[indent] – Вообще-то я, судя по досье, старше тебя на пару лет, – икнув, игриво занудствует он, глядя на то, как Руслан с чёткостью солдата повязывает на своих бёдрах плед – дыхание немного сбивается, а мысли путаются. Ему следовало бы сосредоточиться на поисках Таната Булатовича и на спасении Соры из его загребущих лап, а Тима не может взгляда отвести от красивых и крепких ног Руслана, чей рельеф подчеркивается пляской огня. Эх, ну до чего же классный…
[indent] – Да брось, я на Шпицбергене в метель и полярную ночь до школы ходил, и с этим лесом справлюсь… – хорохорится он чуть заплетающимся языком – выпитое после долгого перерыва пиво ударяет в голову неожиданно крепко, но, тем не менее, словам Руслана Тима внемлет, вытаскивая из кармана телефон и тыкая пальцем на экран.
[indent] – Вот блять, разрядился… Придётся так, – выдохнув, он поднялся с места и последовал за Русланом, слегка споткнувшись о собственные же ноги и зацепившись за предплечье старшего вожатого.
[indent] – У меня зажигалка есть, но мало ли, вдруг уроню… – хихикнул Тима, крепче берясь за руку Руслана, без слов намекая, что вырваться ему просто так не дадут.
[indent] – Ты что, в темноте можешь видеть? – не без лёгкого восхищения, чуть понизив тон, тихо говорит Тима Руслану на ухо, задевая кончиком носа его мокрых волос – купался, что ли? – пока не слышит узнаваемого грудного баритона, раздававшегося совсем недалеко.
[indent] – Сора! Танат Булатович! – выкрикивает Тимофей, отпустив руку Руслана и сделав шаг вперёд, но вместо радушного приёма получает в ответ сердитое:
[indent] – Я вам что сказал? Сидеть и ждать! Всё нормально! – подобный тон не вселял никакого доверия и Тима скашивает взгляд на Руслана, а после пытается в потёмках разглядеть две фигуры, находящиеся на расстоянии нескольких крупных шагов, но ни в какую.
[indent] – Сора? У тебя всё хорошо? – на всякий случай уточняет Тима, показывая, что парень может на него положиться, если он, действительно, попал в неприятности. Но, судя по тому, что Танат Булатович не вмешивается и даёт Соре ответить за себя, всё, наверное, не так уж и плохо. В это хотелось верить.

***
Сердце шумит, набирая бег, когда Мар берёт его за руку и сцепляет их пальцы в замок. Предлагает пойти вместе, принимая такое внезапное, для кого-то, может, даже оскорбительное, но искреннее предложение – Харитон хотел бы увидеть Мари полностью, как хотел бы увидеть и Мара. Увидеть полностью своими руками, создав о них не просто обрывочное впечатление, но целостное, яркое и настоящее. Тоня даже не знает целиком, как выглядит его родной брат – отчего-то казалось странным и отчасти неправильным просить его разрешить потрогать каждую косточку и связку, изучив пальцами каждый сантиметр кожи. А Мар, похоже, соглашается на это – ну, или почти на это. Лишь подумав о том, чтобы коснуться друга в каком-нибудь интимном месте, Тоня ярко краснеет, отчего его волосы кажутся кипенно-белыми даже в потёмках, и поднимается со своего места, оставаясь в одних плавках, чтобы пойти за Мар в ванную.
[indent] – Если… Если тебе вдруг станет неприятно от того, как я на тебя “смотрю” – только скажи и я перестану, – на всякий случай сообщает Харитон, хотя Мар и так уже знает, что всегда имеет возможность сказать парню “нет”.

Хоть Сора по-прежнему не находит себе места, старательно пытаясь найти что-то в карманах, но, по всей видимости, так и не находя, мужчина чувствует, что парень постепенно успокаивается. Это хорошо, это вселяет надежду на то, что не всё потеряно, и даже раздражение, вызванное внезапным появлением здесь Тимофея и Руслана, становится, скорее, поверхностным и напускным – любой уважающий себя начальник должен хоть иногда строжиться, иначе подчинённые радостно сядут на шею и свесят ножки. Что, собственно, и происходит – вместо того, чтобы чтобы покорно согласиться, извиниться и уйти, следует уже вопрос от Тимофея, адресованный именно Соре. Не то что бы Танату это очень нравится, но он специально не смотрит на парня, подтягивая ногу к себе и осматривая полученную ссадину, таким образом, позволяя Соре выбирать самостоятельно. В конце концов, насильно мил не будешь, и если Тимофей, действительно, нравится ему больше, потому что моложе, ярче и энергичнее – то с этим Танат ничего не сможет поделать.
[indent] – Похоже, просто сильный ушиб… – бубнит он так, чтобы мог услышать только Сора – ему не было нужно, чтобы другие ребята знали об этой травме. Да и масштаб условного ранения был таков, что Танат вполне был бы способен доковылять до своей персональной комнаты, а Сора, если бы действительно хотел, мог прямо сейчас подняться и уйти с новыми товарищами. Подобное, в конце концов, тянется к подобному…
[indent] Вот только Сора не уходит. Он сам отсылает Тимофея и Руслана – ответом звучит согласие от последнего и характерный шелест двух пар ног по траве и мелкому дикоросу, а они с парнем остаются вновь наедине. На полянке, куда они вдруг выбежали, постепенно поднималась лёгкая туманная дымка, придавая этому месту ещё большей мистичности. В потёмках замелькали желтоватые огоньки – это постепенно просыпались светлячки.
[indent] – Кажется, ты тут обронил что-то… – скосив взгляд на ассорти из презервативов и конфет в цветастых упаковках, задумчиво подсказывает Танат.

***
У Руслана приятная кожа – ровная, хоть и немного прохладная, что лишь подтверждает мысли Тимофея о том, что парень купался на пляже поблизости. Надо же, всё это время, оказывается, они были так близко друг от друга, и они могли бы вообще не встретиться, если бы не это внезапное появление директора. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль о том, что как-то это ненормально и странно, что их непосредственное начальство сначала как будто бы разрешило им выпить, а потом, словно проследив за ними, захотело пожурить за неподобающее поведение, но Тиме, если честно, всё равно. Все его мысли, что хотя бы мимолётно, но всё же касались Руслана, как будто материализовались, и вот, они только вдвоём, разворачиваются, чтобы вернуться к оставленному без присмотра костерку – наверное, вот-вот потухнет, Тима развёл-то его на скорую руку из мелких веток и хвои.
[indent] – Хорошо! Если что – кричите! – напоследок кидает парень пьяненькое напутствие, а после довольно охает, когда Руслан хватает его за предплечье, чтобы увести за собой обратно к месту для костра, где осталась бутылка. Снеков они, кстати, так и не попробовали, лишь бутылку одну прикончили, и теперь их дожидалась вторая.
[indent] – А ты что здесь рядом делал, купался, что ли? – коротко икнув, интересуется Тима, не очень ровно, но уверенно следуя за Русланом. Обратный путь кажется намного короче, а потому он даже моргнуть не успевает, как ноги снова приводят их к костру – тот, действительно, светил уже намного слабее.

***
Приятное лёгкое дыхание, словно океанический бриз, касается его лица, остужая пыл смущения. Харитон мягко улыбается и согласно кивает на слова Мар, и следует за ней, не отпуская руки, даже как будто шаг в шаг по её тёплым следам, оставляемым на полу. Когда они заходят в ванную, Тоня слышит щелчок выключателя и чувствует кожей холодный свет загоревшейся лампочки – обращение чувствами изнутри вовне его немного успокаивает, однако, стоит Мар сказать пацану, чтобы тот снимал трусы, как краснота перекидывается с лица ему на шею и грудь. Отчего же так неловко?!
[indent] – Х-хорошо… – согласно кивает парень и почему-то решает отвернуться от Мар, чтобы стянуть нижнее бельё к щиколоткам и перешагнуть через него, забираясь в душевую, так и оставаясь повёрнутым спиной. Коленки почему-то чуть ощутимо подрагивали.

Чему верить, а чему нет, Танат, если честно, не знает. Не может распознать сейчас за чужим испугом обман, если таковой и был – Сора торопливо собирает оставшиеся фантики со сладостями и презервативами, распихивая их по карманам и пытаясь одновременно с этим сбивчиво объясниться. Похоже, гнев юноши сменяется на банальный испуг за человека, который успел стать ему дорогим – если Сора сейчас о чём-то и привирал, то уж точно не о своих чувствах к Тимофею. Может, они, действительно, просто очень быстро сблизились, став друг другу хорошими приятелями, а пугающий гнев директора в адрес парня невозможно было не заметить, вот Сора и пытается защищать, как умеет.
[indent] Гнев и отчасти, по правде говоря, зависть – у Тимы ещё вся жизнь впереди, в то время как Танат уже лет десять как ближе к могиле, чем ко дню своего появления на свет. Мысли о собственной смертности и постепенном, но неминуемом угасании вселяют в него глубинный первобытный ужас – он не хочет закончить также, как его отец, угасший от Альцгеймера за рекордные три года, превратившись из удалого и красивого коренастого мужчины в скрюченную сухую тень, не похожую даже на человека. Жизнь и смерть – это антиподы, и в его возрасте пускать слюни на такую необузданную страстную юность, которая воплотилась в облике Соры, не давая ей следовать естественным порывам – любить такую же юность – действительно, крайняя степень эгоизма.
[indent] – У нашего Тимофея уже есть на кого-то виды? – посмеивается Танат, но вопрос этот носит, скорее, риторический характер. Парень без ума от Руслана, это видно невооружённым взглядом, и хоть Руслан замечательный исполнительный парень, его ожесточённость заставляет испытывать лишь сочувствие к тем, кто пытается стать ему ближе.
[indent] – Не объясняйся. Купил и купил. И Тимофея я не трону – тебе бы лучше беспокоиться, как бы Руслан не порвал его на ремни, – как-то совсем устало подытоживает мужчина, мягко и любовно глядя на Сору. Как же он, всё-таки, прекрасен – тем более находясь в этой природе, в окружении серебристого тумана и редких светлячков.
[indent] – Прости, что напугал. Иногда мои чувства к тем, кто запал мне в душу, сильнее меня и я ничего не могу с этим поделать, – покачав головой, говорит Танат, а после скашивает глаза на пролетевшего у него перед лицом светляка.
[indent] – Красиво здесь, всё-таки… – вдыхает он полной грудью ночной воздух и запрокидывает голову назад, укладываясь на траву и похлопывая рядом с собой, – посмотри! Звёзды здесь невероятные.

***
Ну почему Руслан такой колючий? Почему так отчаянно сопротивляется, отпираясь от любых попыток к сближению, продолжая делать вид, что любой живущий на этой земле человек, кроме, разве что, Мари и Таната Булатовича, глубоко ему противен? Может, так оно и есть на самом деле, и не стоит искать глубинного смысла там, где его, на самом деле, нет? Но Тима грешит этим всегда, выискивая причинно-следственные связи чужих поступков, стараясь до последнего быть окружающим его людям адвокатом – особенно тем, кто ему так сильно нравится. Кто кажется раненым и одиноким под этим слоем железобетонной брони – Тима знаком с одиночеством не понаслышке, но проблема состояла в том, что ни с кем не удавалось наладить по-настоящему глубокий контакт. К нему тянулись, но лишь тогда, когда он был в настроении – любые проблемы его отправляли решать в одиночку, с чем он, собственно, и смирился. Он сам по себе и с этим, наверное, ничего не поделаешь – но ему удалось сплотиться с Сорой, а теперь его отчаянно, как магнитом, тянуло к Руслану. И пьяное сознание дорисовывало особый шарм вокруг этого жёсткого, неразговорчивого, но такого интригующего парня.
[indent] – О, круто! Я с тобой, – чуть заплетающимся языком отвечает Тима, когда они добираются до догорающего костра. Парень подхватывает бутылку с пивом и стаканчики и неровной походкой следует за Русланом.
[indent] – Тоже хотел покупаться, так давно этого не делал… Клещей хоть смою, если они всё же заползли, – легкомысленно добавляет он, проходя по тропинке, по которой только что прошлёпал Руслан.

***
Звуки снимаемой одежды позади поселяют на коже мурашки – и почему это так волнительно звучит? Разная текстура тканей, шуршание вещей друг о друга и, конечно же, о кожу симпатичного сердцу человека – Харитон упирается ладонью в стенку, чуть поворачивая голову так, чтобы хотя бы одним ухом лучше слышать, что сейчас происходит в этом небольшом пространстве ванной комнаты. Вновь щёлкает выключатель, а после коротко кликает маленькая кнопочка – и после этого Мар оказывается позади, укладывая свои красивые утончённые руки Тоне на бока. От шёпота парень почему-то дышит чаще и прикусывает губу – и, набравшись смелости, оборачивается оказываясь с Мар лицом к лицу.
[indent] – А теперь я посмотрю, какие вы… – тихо шепчет он, поднимая вверх свои ладони, и касается пальцами сначала скул, потом щёк, кончика носа и тонкой спинки, чтобы перебежать на изгибы бровей и запустить пальцы в волосы, касаясь ушных раковин. Пальцы касаются легко, но чутко, и вот, портрет очень быстро выстраивается, но не хватает одной детали…
[indent] – Как красиво… Ох… – и он проводит большим пальцем по губам, ощущая холод массивных колец пирсинга.

От него требуют прямых признаний, без характерных поэтических увиливаний. В какой-то степени, это заставляет стушеваться – Танат не привык напрямую говорить о своих истинных эмоциях, предпочитая всегда носить маску вечно активного и жизнерадостного физкультурника, которому ни дождь, ни гололёд нипочём. Но сейчас этот образ с него слетает, демонстрируя Соре смертного человека, с его страстями и прегрешениями, из-за которых он и испортил то, что между ними могло вырасти. Этот шантаж, эти манипуляции, эти жестокие присваивания под гнётом невыносимой испепеляющей ревности, но теперь они только вдвоём – теперь им обоим некуда бежать и спешить. На него вместо звёзд смотрят глаза юноши, которого он уже десять лет не может никак выкинуть из головы и которого теперь ревнует даже к его бывшим партнёрам по съёмочной площадке. Наверное, он уничтожит эти видео потом, даже если их с Сорой выяснение отношений ни к чему не приведёт…
[indent] – Ты мне нравишься, Сора. Очень. Не представляешь, как… – отрывисто, но тихо признаётся Танат – и за спиной лишь спящая земля, а над головой бескрайнее небо, в котором плескался полюбившийся серебристый образ.

***
Во всяком случае, Руслан его не игнорирует, и Тима думает, что это уже прогресс. Внутри вместе с алкоголем плещется надежда, а ещё практически забытый дух авантюризма – Тима уже и не помнит, когда в последний раз ощущал себя таким счастливым в своей свободе. Тяжело балансировать между бесконечными обязательствами и собственными свободолюбивыми порывами, отчего у людей о нём создаётся разрозненный образ – бунтаря с замашками на послушание. Даже сам Тима как будто порой не понимает, какой он, однако, с Русланом и полторашкой светлого мир становится немного проще.
[indent] – А как их тогда смывать? – простодушно интересуется Тима, совершенно не боясь показаться идиотом. По правде говоря, прямо сейчас он как будто вообще ничего не боится.
[indent] – А почему нет? – пожав плечами и опустив на песок бутылку и пакет со стаканчиками, парень быстро стягивает с себя тёмную футболку, а после снимает резинку с кончика растрепавшейся косы, распуская тёмные волосы, ещё сильнее завившиеся от морской влаги.
[indent] – Пойдёшь со мной? – следующими на песок летят его штаны с кроссовками и носками.

***
Все слова покидают его голову, когда пальцы вдруг утопают во влажном тепле чужого рта – лишь возбуждённый сип срывается с губ Харитона, пока он чувствует взгляд Мар на себе. Кто они сейчас? С кем он стоит? Впрочем, это не важно – вся многогранная личность этого человека заставляет одновременно заинтригованно трепетать и расслабляться, будучи в полном спокойствии от чужого принятия. Его немощь принимают, как и то, что Тоня не обладает очень многими социальными навыками – впрочем, за сегодня он успел весьма успешно и поконфликтовать, и обзавестись приятными знакомствами. Но самое приятное, конечно, было в тот момент, когда брат попросил Мари присмотреть за Харитоном – и как же удачно в этот раз сработала его гиперопека!
[indent] Харитон тянется губами к чужой переносице, вынимая пальцы из чужого рта, и мягко целует, изучая образ такого красивого лица ещё одной весьма чувствительной частью тела со множеством нервных окончаний. Целует кончик носа, потом левую бровь, правую, скулу, щёку, обнимая за плечи, но не притягивая ближе, позволяя Мар также исследовать и его тело, а после, робко замерев на долю секунды, касается своими губами чужих, растворяясь в моменте, как мёд в стакане парного молока.

Ожидаемо, Сора ему не верит. Наверное, после всего, что он уже успел натворить, было бы слишком самонадеянно рассчитывать на какое-то доверие, но ему ничего не остаётся – безнадёжно всё похерив, он изо всех сил теперь отчаянно пытается собрать осколки воедино. Сейчас важно каждое слово – он это прекрасно понимает – а поэтому, вновь поморщившись от боли, которая теперь простреливала ногу даже немного до бедра, Танат приподнимается на локтях, с сожалением глядя на Сору. Совсем поникшего и разочаровавшегося во всём – по крайней мере, уж ему-то было, в чём разочаровываться. А надеялся ли сам Сора на что-то? Похоже, что, действительно, надеялся, хоть и старательно не показывал вида и, вероятно, пряча свои надежды даже от самого себя – которые теперь прорываются блеском слёз в его глазах. Танат тяжело выдыхает, качая головой.
[indent] – Можешь обыскать меня – у меня даже телефона с собой нет. Никакого компромата я не записываю – это правда. А ещё правда в том, что те видео, действительно, мои. Что я смотрел на тебя ещё тогда, когда они только вышли, и так и не смог забыть, а потом ты куда-то исчез… Признаться, я волновался, – рассказывает Танат негромко, но держа свой голос так, чтобы не казалось, будто он пытается что-то скрыть. Пускай мальчик понимает, что даже если компромат и записывается, то на них обоих сразу.
[indent] – А потом ты появляешься на видеохостингах. Я узнал тебя и просто смотрел за тем, как ты живёшь и что снимаешь – эти видео мне нравятся даже больше, чем твои самые первые. В какой-то момент эта тяга стала невыносимой, – наверное, прямо сейчас он признаётся в своих чувствах не только Соре, но и самому себе. Он слишком долго увиливал от них, увиливал от истинных порывов и чувств – увиливал от того, чтобы завести постоянные тайные отношения хоть с кем-то, лишь перебиваясь нечастыми свиданиями с приятным завершением в постели и удалением номера временной пассии навсегда.
[indent] – Эти чувства толкнули меня на отвратительные поступки. И я готов за них ответить, только скажи… – он тянется пальцами к скуле Соры, чтобы ласково стереть скатившуюся к подбородку слезинку.

***
Кажется, это прогресс – за прошедшую минуту Руслан рассказал ему больше, чем, кажется, за весь прошедший день, который как будто проходил отчасти в статусе игнорирования. Разумеется, у них была определённая иерархия в профессиональном плане, но Тима не видел между ними той пропасти, которую, вероятно, видит Руслан, стоя на вершине своих заслуг. Ему стоит отдать должное – он трудолюбивый честный работник, который исполнительно делает всё, что от него требуется, и даже больше, но сейчас вокруг нет детей, за ними не наблюдает зоркий глаз административного состава, и они могли бы расслабиться вдвоём, разве нет? Но Руслан по-прежнему как будто на иголках в присутствии Тимофея. Что же он делает не так?
[indent] – Да, реально не в курсе. Там, где я родился, меня учили справляться с белыми медведями, гуляющими в подъезде, а не с чужими головками, – фыркает парень, поднимая свои вещи с песка, чтобы всё же аккуратно их сложить.
[indent] – Так если я тонуть вздумаю, будет лучше, если ты окажешься рядом, – пьяно улыбается он, а после вдруг подмигивает Руслану – алкоголь будит в нём, воистину, прежде даже самому себе недоступные игривые грани.
[indent] – Пошли, дай себе расслабиться, ничего страшного не случится, – уговаривает его Тима, пятясь к кромке океана, который лизнул ему пятки пенистой волной, отчего по спине побежали мурашки.

***
Как же хорошо и спокойно – он будто оказывается дома, пока его держат и прижимают к себе вдруг окрепшие руки. Это не трепетная нежность – пальцы кажутся сильнее, крепче и увереннее, отчего Харитон глухо стонет в раскрывшийся рот. Что-то изменилось, но его это лишь раззадоривает – ему хочется узнавать Мар ближе, все тонкости чужой души хотелось потрогать, пощупать, изучить пальцами, губами, языком. Тоня неумело отвечает на ласки чужого языка, тем не менее, стараясь поддерживать инициативу, стараясь сделать хорошо – пока внизу живота сладко трепещет, а в паху начинает потихоньку ныть. Его руки перемещаются ниже, с плеч на чужую поясницу, когда объятия Мар становятся крепче, и парень инстинктивно и пока ещё несколько робко потирается пахом о чужой пах, таким образом, изучая чужое тело тоже. Тоня даже вообразить себе не мог, насколько приятной может быть для него такая жаркая близость…
[indent] – Ах… Так круто… Наверное… Надо включить воду… – сбивчиво шепчет он в чужие губы, ненадолго разрывая поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, и снова нырнуть в него, на этот раз с упоением изучая рот Мар, пользуясь моментом и перехватывая инициативу, постепенно входя во вкус.

Отредактировано Torkel Kittelsen (11.06.2023 13:36:38)

И зачем этого прекрасного юношу вообще понесло в порно? Как так вышло, что в какой-то момент его схватила за лодыжку трясина этой сволочной индустрии, превращавшей нежных созданий в рабынь и рабов на цепи из контрактов и жесточайших условий? И хоть Танат сам был некоторое время потребителем этого контента – благородства в этом мало, но утаивать этот факт и дальше нет никакого смысла – он чувствует справедливую досаду; особенно сейчас, когда эти большие красивые глаза наполнились мерцанием слёз. Светлячков просыпалось всё больше, какие-то из них садились Соре на волосы, мерцая желтоватым светом, чтобы, отдохнув, полететь дальше по своим светлячковым делам – миру природы безразличны тоска и боль простых смертных, и от этого становится горько тоже. Главное, чтобы и теперь Соре не приходилось быть на этом поводке – впрочем, надежды на это мало, судя по тому, что парень говорил ещё днём в его кабинете. За ним, однозначно, кто-то стоит, и это явно был не только его продюсер – хоть тот, по всей видимости, и сыграл в становлении блогера Араи Соры по-настоящему важную роль. Наверное, Танат даже заочно ему благодарен за то, что не дал этому прекрасному цветку погибнуть, жалеет лишь, что не он сам вытащил его из болота, в которое Сора угодил. Но об это он подумает позже – ведь воздух пронзается такими смелыми и серьёзными словами…
[indent] – Ты действительно этого хочешь?.. – подаваясь навстречу жаркому глубокому голосу, от которого кровь за несколько мгновений отлила в пах, шепчет Танат практически в красивые выразительные губы Соры. Губы, о которых он мечтал столько лет…
[indent] – Потому что… – он тонет в этом взгляде, запуская пальцы в волосы на затылке, поддерживая, переплетая и чуть путая шёлковые сиреневые пряди, – если я заведусь… То рискую потом не остановиться… А от тебя у меня сносит крышу…
Его хриплый севший шёпот растворяется в свежем остывающем воздухе, и он мягко сминает губы Соры своими, целуя его, уверенно, одновременно нежно и совершенно самозабвенно, чуть надавливая свободной рукой ему на плечо, без слов предлагая лечь на шелестящую траву цвета индиго.

***
Пьяную голову слегка ведёт, вода оказывается чуть холоднее ожидаемого, но Тиме это даже на руку – может, это поможет немного остудить разгорячённое тело и протрезвить плавающие в опьянении мозги. Может, это всё только его фантазии и принятие желаемого за действительное, но ему хочется верить, что лёд хоть и постепенно, но трогается. Пускай Руслан и демонстрирует всем своим видом нежелание общаться и пренебрежение с издевательской ноткой, стоит задать какой-то вопрос – как вот сейчас, с клещами – но, в конце концов, он отвечает и даже обращает на Тимофея внимание. А мог бы уже шлёпать по направлению к домикам вожатых, оставив парня мочить свою задницу в одиночестве.
[indent] – Я не подведу, – мягко улыбается он, дальше пятясь уже в воде, но запирает, когда заходит в неё по щиколотку. Он смотрит в потёмках, как Руслан надевает свои плавки при свете луны, и прикусывает губу, чтобы не издать никаких предосудительных звуков. И когда в серебристом сиянии мелькает красивая крепкая ягодица, Тима густо краснеет, после чего отворачивается и в несколько прыжков заходит глубже, чтобы с громким плюхом нырнуть в чёрные волны с головой.
[indent] В воде хорошо – его нутро охватывает невероятный восторг и свобода от ощущения невесомости и того, насколько лёгким стало его тело. Хотелось бы задержаться в этом моменте подольше, но в память врезалась молнией картинка рельефной спины, сильных ног и аспидных блестящих волос, прикрывающих жилистую шею. Тимофей задерживается под поверхностью воды на некоторое время, пытаясь взять себя в руки, и лишь когда лёгкие начинает жечь, стремительно выныривает, оттолкнувшись ногами от песчаного дна.

***
Здесь и сейчас Тоне хорошо от самого факта близости с человеком, который ему нравится. С самым удивительным и понимающим человеком, от чьего многогранного голоса всё тело покрывалось мурашками даже днём – Харитон за собой прежде не замечал такой чувствительности по отношению к чужому тембру. Ему нравится, как он может изменяться, нравиться, как его изучают, так по-разному и каждый раз как будто с новым оттенком заинтересованности. Мягкие прикосновения нежных рук были приятны в той же степени, как приятны более крепкие прикосновения пальцев, пробежавшихся по бокам. И Харитон рассказывает о своей симпатии, лаская языком язык Мар, проникая чуть глубже, тихонько подрагивая от чужого мычания в собственные губы. Им вместе хорошо – остальное ему уже совсем не важно.
[indent] – Мне так нравится… Но… – он смущённо улыбается, вновь прекращая долгий поцелуй и пытаясь отдышаться.
[indent] – Я не знаю, что делать дальше… – пожимая плечами, признаётся Харитон, осторожно опуская одну руку с поясницы и чуть ниже, к ягодице.
[indent] – Можно?..

Отредактировано Torkel Kittelsen (11.06.2023 20:32:43)

Мужчина укладывает Сору на траву и нависает сверху, совершенно забывая о боли, которая совсем недавно практически его ослепила. Сейчас же он слеп от чувств, какие ему приносит этот юноша, от этого сладкого поцелуя, наполненного и страстью, и целомудренностью, на которые был способен, пожалуй, только Сора. Сосуд, наполненный чувствами и многогранными переживаниями, от которых трепетное сердце отчаянно колотится, будто желая проломить грудную клетку – в них хотелось нырнуть, ими хотелось напиться; хотелось, чтобы парень искренне счастливо улыбнулся ему, ощутив всё то же самое, что сейчас сам Танат ощущал к нему. Да, может, они совсем друг друга не знают, но ему очень хотелось узнать – и не только через исследование гибкого юного тела, которое так тянулось к его, опытному и крепкому, но уже тронутому первыми следами увядания.
[indent] Но всё же поцелуй приходится прервать и Танат даже находит в себе силы, чтобы подчиниться чужому желанию – он смотрит плавящимся взглядом в чужое обесцветившееся от безнадёги лицо и вслушивается внимательно во всё, что Сора ему говорит. Ему совсем не нравится то, что он слышит, но не в контексте того, что ему придётся заплатить крупную сумму – ему не нравится, что Сора вообще в какой-то момент был кем-то превращён в единицу товарно-денежных отношений. Он не был для Таната просто картинкой – иначе так и довольствовался бы дальше его старым порно – и он считал необходимым это донести.
[indent] – Мне нужно всё. Я хочу узнать тебя – хочу, чтобы ты тоже получал искреннее удовольствие от жизни. Ты такой интересный в своих блогах, но я понял, что мне этого категорически мало… – он аккуратно отводит мелкие прядки, упавшие парню на лоб, и мягко целует Сору чуть повыше левой брови.
[indent] – Сколько? Я человек совсем не бедный. Назови мне цену этой свободы и я придумаю, как за неё заплатить. А пока, раз уж тебе запрещена любая близость… – мужчина укладывается боком рядом с Сорой на траву, вытянувшись вдоль него, и подложив под голову свою руку.
[indent] – Прости, что поставил тебя в такое положение. Я понятия не имел, что стоит за всем этим. Если твоё пребывание здесь принесёт тебе так много неприятностей, то можешь забыть про договор, который мы сегодня подписали – не хочу, чтобы тебе пришлось разгребать кучу проблем. Я его уничтожу и никто ничего не узнает, но потом… – он придвигается ближе, чтобы тихо произнести Соре на ухо, будто не хотел, чтобы даже светлячки могли их услышать.
[indent] – Потом я вытащу тебя оттуда… Ты мне веришь?

***
Прохладный ночной воздух слегка обжигает лицо – Тима, действительно, словно немного трезвеет от этого внезапного купания, и взмахивает отяжелевшей чёрной гривой волос, разбрызгивая водяные веера вокруг себя. Он коротко смеётся, поднимая взгляд к небу, но его волна наслаждения природой и кратким мигом своей свободы вдруг обрывается – совсем рядом звучит рассерженный крик, и парень переводит взгляд на Руслана, который стоял в воде по самую шею. В это же время Тиме она едва доходила до середины груди.
[indent] – О, всё-таки решил присоединиться? – как ни в чём ни бывало спрашивает парень, смаргивая с ресниц излишки воды, но тут же кренится вбок, когда Руслан внезапно зачем-то хватает его с явным намерением оттащить к берегу.
[indent] – Ай, блять! Да ты чего?! – скорее, обиженно, нежели возмущённо спрашивает Тима, обхватывая Руслана за за плечи и, прижав к себе и делая шаг обратно в глубину, держит его так, чтобы его ноги не касались дна.
[indent] Руслан сильный, а в воде ещё и скользкий, Тима не знает, сколько сможет его так продержать, но и сам не слишком-то хочет заключать парня в объятиях – от такой близости внизу живота вдруг сводит спазмом вожделения и Кителев сдавленно сглатывает.
[indent] – Со мной. Всё. В порядке, – авторитетно и совсем не пьяно чеканит он, заглядывая в чужие тёмные глаза.

***
Закусив нижнюю губу, чувствуя, как изменяется чужое текучее поведение – от пацанской крепости к девичьей мягкости и изяществу – Харитон пользуется данным разрешением и, действительно, продолжает “смотреть”. И пока левая рука смелее спускается вниз, чтобы помять подтянутую ягодицу с бархатной кожей, другая, прочертив поперёк поясницы линию пальцами, перебегает на тазобедренную косточку. Тоня чуть поворачивает голову, целуя внутреннюю часть руки Мар, таким образом, прокладывая цепочку из коротких прикосновений губами к плечу, пока свободная рука не оказывается втиснутой между их телами. И когда в пальцы так естественно и правильно ложится чужая возбуждённая плоть, Харитон сладко вздрагивает и забывает дышать.
[indent] – Такой… Приятный на ощупь… Можешь тоже “посмотреть”... Н-на меня… – чуть смущённо просит Тоня, хотя было бы, чему теперь уж смущаться – и всё равно, всё происходящее настолько для него необычно и ново, что он не может прекратить время от времени розоветь из-за избытка пылких чувств.

Отредактировано Torkel Kittelsen (12.06.2023 00:06:01)

Приятное тёплое чувство разливается внутри медовым обволакивающим покрывалом – от загривка к пояснице бегут мурашки, когда Сора соглашается довериться ещё раз тому, кто уже не раз его подвёл. Если бы Танат только знал раньше, что кроется за всеми этими весёлыми превью и почти ежедневными развлекательными видео для подростков и молодёжи, если бы только мог что-то сделать, не травмируя и без того истерзанную душу, то он бы наверняка нашёл способ получше. Но Сора плавится под ним, отчаянно цепляясь за надежду, которая легко может стать обманом, и Танат проникается к парню ещё большим уважением – для такого нужно обладать недюжинной смелостью. Или быть загнанным в угол, выход из которого был только на тот свет – об одной только мысли о том, что блеск в этих глазах может окончательно и бесповоротно потухнуть, заставляет сердце мужчины сжаться в болезненном спазме. И он без слов обещает сделать всё, что мальчик попросит, и в эту ночь, и во все последующие, какие подарит им судьба.
[indent] Сильные руки прижимают его тонкий стан к поджарому торсу. Трава снова легонько шелестит, над ухом раздаётся стрёкот тонких крылышек светлячков – Танат целует Сору в уголок губ, будто баюкая в своих объятиях, но спать ещё было, очевидно, рано. У них ещё будет время на сон, а сейчас необходимо всё прояснить между ними до конца.
[indent] – Я умею общаться с бандитами. Не волнуйся об этом, в случае чего, это будет не первая моя разборка, вот только… – он нежно обводит костяшкой указательного пальца подбородок Соры, даря ему уверенность одним своим взглядом и чёткими словами.
[indent] – Ещё никогда прежде я не воевал за чью-то свободу, – и он вновь припадает к вожделенным губам, вновь укладывает Сору на мягкую траву, неспешно нависая над ним и обводя его бока одной рукой, пока другой мужчина подпирает себя, чтобы парню не было тяжело под его весом. Он целует глубоко, чувственно и долго, размеренно двигая бёдрами, потираясь своим пахом о чужой, постепенно заводя и себя, и юношу, не желая бездумно брать то, что ему так самоотверженно подарили. Рука проникает под одежду, обводя мышцы на боках, лаская лёгкими распаляющими движениями, чтобы после смять массажным движением кожу и пробраться выше, задирая ткань вверх и обнажая красивый плоский живот. Разрывать поцелуй не хочется, но приходится, впрочем, мужчина не отлипает от Соры и, тяжело дыша, опускается губами на его шею, пощипывая и покусывая – чтобы сначала довести до сладостного исступления, а после нырнуть в этот омут с головой; вдвоём.

***
Похоже, он немного перестарался – возмущение затихает также внезапно как и вспыхивает, когда Руслан обвивает Тиму за туловище, цепляясь за него, точно ленивец за ствол дерева, делая это, разве что, куда как судорожнее и испуганнее. Неужели Тима его, сам того не желая, напугал, потащив на глубину, но при этом не отпуская и не давая пойти ко дну? Хоть тут, на его взгляд, и не очень глубоко, но всё-таки, человек при желании может утонуть и в тарелке супа.
[indent] – Чёрт… Извини… Пошли на берег, – почувствовав, как нутро защемило от внезапной перемены чужого настроения – даже голос как будто Руслану не принадлежал – Тима, опустив руки парню под задницу и там сцепив их в крепкий замок, подсаживая так, чтобы их глаза оказались на одном уровне, повернулся в сторону берега. Главное не думать, что он мацает сейчас за такую аппетитную часть парня, который ему так сильно нравится.
[indent] – Я не хотел напугать. Просто очень давно не купался… Это так классно… – пытается объясниться Тимофей, чувствуя, как всё стремительнее улетучивается чувство опьянения, оставляя после себя только характерную приятную сонливость – завтра с утра, наверное, его придётся будить боевыми ирландскими горнами.
[indent] – Как ты?.. – тихо и заботливо спрашивает он, когда вода становится им уже по пояс, но Руслана парень не пускает до тех пор, пока тот сам не попросит. Его и самого немного напугала внезапная перемена чужого настроения и поведения, и Тима не думает, что было бы разумным оставлять Руслана сейчас без поддержки.

***
Чужой тонкий стон, звенящий в голове колокольчиками, смешивается с красивым томным голосом юноши. Харитону нравится всё – и ощущение крепкой плоти в руке, и чувство гибкого вьющегося тела, и многогранный распадающийся на осколки взгляд, пробегающий по лицу Тони мелкими разрядами тока, от которых голову ведёт в эйфорическом угаре. И когда рука Мар – Мари и Мартына – берёт его член, крепко лаская, проходясь от основания кверху, парень закусывает нижнюю губу, глухо пряча свой стон. В конце концов, сейчас ночь и мало ли кого они могли разбудить в этом большом спящем корпусе.
[indent] – Мне… М-мне… Нравитесь вы… Оба… Хочу чувствовать вас... – выдыхает натужно Тоня, принимаясь ласкать Мар, делая это несколько неловко и неуверенно – сам он не так уж и часто мастурбировал – но со всем старанием, неконтролируемо при этом чуть двигая бёдрами и толкаясь в чужой кулак.

Отредактировано Torkel Kittelsen (12.06.2023 12:40:39)

На какую-то долю мгновения у Тимы получается поверить, что какое-то подобие контакта между ними налажено. Он даже успевает мимоходом подумать о том, как они, успокоившись и отдышавшись, выберутся вдвоём на берег и, может, всё же немного выпьют – не пропадать же бутылке – и закурят по одной душистой сигаретке, переписывая их знакомство на новый лад. Тима даже не видит ничего предосудительного в том, чтобы отнести Руслана в сторону берега именно таким образом – в конце концов, он сам залез на него, забрался, цепляясь, как за спасательный круг, булькнув забравшейся в нос и рот водой – и потому не сразу соображает, что парень пытается вырваться, явно выйдя из своего испуганного оцепенения. А в том, что это был испуг, Тимофей не сомневался.
[indent] – Ладно, ладно! – в его голос вместе с удивлением вдруг закрадывается что-то, тоже отдалённо похожее на страх – Тима сглатывает, отпуская чертыхающегося Руслана, а сам опускает взгляд вниз, пытаясь увидеть в темноте сверкающего ночного океана очертания собственного чуть затвердевшего члена в плавках. Вдруг вспоминает ощущение прикасающейся к нему сквозь ткань чужой плоти и сглатывает – нет, не может быть, ему наверняка просто показалось... Он просто всё ещё пьян и выдаёт желаемое за действительное. А потому вглядывается в воду, не видит ничего, кроме обрывков собственного белёсого отражения на беспокойной поверхности воды и хочет подойти к Руслану с намерением помочь, но внезапно получает по носу какой-то из конечностей – в этом плеске, будто из самых глубин сейчас пыталось выбраться по меньшей мере Кракен, ему сложно было разобрать, чем именно и в какой конкретно момент был нанесён удар. Из носа побежала тонкая алая юшка, но Тима даже не обращает на неё внимания.
[indent] – Да с чего ты это взял?! Я же извинился! – пытается перекричать и шум воды, и самого Руслана, парирует Тима, снова начиная злиться. Чёрт возьми, и откуда в этом чуваке столько упёртой твердолобости, откуда столько мнительности и недоверия? Отчего любое искренне его поведение воспринимается как насмешка или попытка унизить?! Даже мысли о том, что у Руслана могло встать от их касаний, вдруг вылетает из головы от этого шквала эмоций.
[indent] – Я захотел тебе помочь, ясно?! Просто блять помочь и хоть немного сблизиться, что в этом плохого? Срать мне на эти слухи, и никому я ни о чём рассказывать не собираюсь! Делать мне больше нехуй, мне что, одиннадцать лет?! – зло ударив по воде и пустив град брызг куда-то в сторону от них с Русланом, Тимофей, неловко, но сердито переставляя ноги, пошёл к берегу, обходя старшего вожатого. Но делает это так неаккуратно и неумело, совсем забывая о сопротивлении воды, что валится в воду, когда её становится немного ниже бедра.

Отредактировано Torkel Kittelsen (13.06.2023 01:10:43)

И отчего он вдруг так взорвался? Отчего внутри вдруг так невыносимо стало жечь, как будто недоверие Руслана к нему и к его чувствам обратилось метафоричными выстрелами по мягкой плоти? Может, если бы не симпатия, которая с каждой минутой, проведённой хотя бы на небольшом расстоянии от Руслана, его бы и эта истерика нисколько не задела? Выслушал бы спокойно и пошёл бы себе курить, пить или даже просто за вещами, чтобы летящей походкой отправиться спать в домик вожатых. Но его потряхивает, в то время как тело отзывается нежной истомой на физическую близость с парнем, который так сильно ему нравился – чей фантомный образ он совсем недавно целовал, представляя на месте Соры их старшего вожатого.
[indent] Посыл нахуй лишь подтверждает безнадёжность его идей – Сора, похоже, был неправ, и ему, Тиме, нечего ловить. Он искренне старается быть лучше, хочет показать свою открытость и мягкость, но его посылают нахуй – что ж, туда он, пожалуй, и направится! Вот бы только справиться с этой водой… Но тело его предательски подводит и в тот самый момент, когда Тима проходит совсем рядом с Русланом, он  падает, взмахивая руками в воздухе в инстинктивной попытке зацепиться хоть за что-нибудь. И этим чем-нибудь оказываются бёдра Руслана, с которых трусы, будто смазанные, слетают беспрепятственно вниз… Тима отфыркивается от воды, она гадко попала в нос и теперь щипалась, и ко всем этим ощущениям прибавляется чувство чего-то жаркого и твёрдого, внезапно коснувшегося губ… И хоть Тима никогда никому не отсасывал, а в руках держал только свой собственный возбуждённый член, он вдруг прекрасно понимает, что случайно задел.
[indent] Это заставляет его вспыхнуть ярко-алым помидором и ошарашено отступить на шаг, вскакивая на ноги и пряча собственный рот за ладонями. Он смотрит неотрывно вниз, туда, где вода, то поднимаясь, то опускаясь, обнажала возбуждение Руслана, а после поднимает взгляд на его лицо, чувствуя, как у самого в паху становится всё твёрже.
[indent] – А я вообще не верил этим слухам… Вон, всё прекрасно стоит… – вдруг стушевавшись, тихо произносит Тима и чуть двигается навстречу Руслану.
[indent] – Знаешь... Это нормально…

Дыхание спирает – он чувствует, что Руслан злится и явно сейчас не настроен ни на какие шутки. Для него вся эта ситуация выглядит катастрофически, просто ужасно – непросто открывать в себе новые грани собственной сексуальности, но Тимофей это знает, он сам через это проходил, хоть это и произошло намного раньше, ещё в средней школе, когда он понял, что его совсем не интересуют девчонки, а вот парни… Впрочем, секса у него так и не случилось по причине того, что ему было важно сильное неодолимое влечение, построенное на идеалистических представлениях о романтике и чувствах – и сейчас они, как ни странно, воплощались в общении именно с Русланом. Если это вообще можно было назвать общением…
[indent] – Нормально то, что у парня может стоять на другого парня… – негромко поясняет он, тяжело дыша и чувствуя, как кровь закипает в жилах – чёрт, с ним никогда прежде ничего подобного не происходило! Но в трусах становится всё крепче с каждым мгновением и ударом сердца, и тогда, когда они сталкиваются взглядами с Русланом, внутренние тормоза отстёгиваются и отлетают за ненадобностью.
[indent] – В этом нет ничего плохого… – ещё тише добавляет Тима и сам приспускает собственные мокрые плавки, с коротким плюхом показывая и свой жилистый, практически полностью окрепший стояк.

Прямо сейчас Руслан обнажён не только физически, но и морально – Тима чутко ощущает, насколько, в действительности, парень сейчас уязвим и очень хочет помочь ему справиться с этим. Не то, что бы он знал, как именно нужно это сделать, но он старается вспомнить, что помогло ему примириться с самим собой, что бы он хотел сказать самому себе пятнадцатилетнему, вдруг осознавшему, что на девчонок его вообще не тянет, и что его теперь ждёт другой жизненный путь, несколько отличный от того, какой принято приписывать условной нормальности. Но всё, что говорит сейчас Руслан – то, как ведёт себя, тушуясь от шока, и при этом возбуждаясь всё сильнее (Тима не перестаёт поглядывать на его стояк, чувствуя, как сердце пропускает удар) – это заставляет парня замереть, ловя каждое слово, неловко срывающееся с губ Руслана.
[indent] – Да. Стоит и ещё как… Потому что ты мне нравишься… – наверное, это довольно смешной и очевидный диалог для кого-то, кто мог наблюдать за ними со стороны, но Тиме было очень важно сказать это вслух, хоть и делает это, страшно смущаясь и краснея, понизив свой голос. Он ещё никому не говорил таких слов, хоть с выражением собственного отношения к другим людям у него никогда проблем не было. Руслан, едва появившись в его жизни, вдруг становится таким важным, таким персонально для него особенным, невзирая на все его попытки отстраниться и укусить.
[indent] – Никогда не знаешь, в какой момент может случиться… Это… Даже не знаю – перемена вкусов? Но в этом нет ничего ужасного, со мной тоже было нечто подобное… – да, было, когда он мимолётно увидел одноклассника азиатской наружности в раздевалке совсем голым и это погрузило Тиму в чувство острого дежа вю. Воспоминания, забытого сна, в котором он любил, и в котором любили его… Шумно сглотнув, Тима подходит ещё чуть ближе, оказываясь к Руслану почти вплотную. Кончик головки его члена качнулся, слегка коснувшись стояка Руслана.
[indent] – Ревнуешь? К Соре, что ли? – тихо, без какого-либо намёка на насмешку, и совершенно серьёзно спрашивает Тима, а после осторожно берёт Руслана за запястья, слегка оглаживая мокрую кожу кончиками пальцев.
[indent] – Не нужно… Ты мне понравился с самого начала, просто… Не знал, как подойти к тебе. Но очень хотел… – он поднимает руки парня, укладывая себе на бока и оставляя там – ещё прежде никто не прикасался к его обнажённой коже вот так, Тимофей не позволял. Ему никого не хотелось, никто не нравился ему настолько, чтобы хотелось разделить постель и обменяться жидкостями, тем более, вне дома, без подготовки, без душа – никто, кроме Руслана.
[indent] – Не торопись… Можешь потрогать… Дай себе привыкнуть… – гипнотическим баритоном говорит Тима, поднимая свои пальцы от запястий Руслана к его локтям. Держит, но не крепко, давая парню возможность для манёвра. И дышит, так тяжело дышит, улавливая чужое загнанное дыхание, а после подаётся чуть вперёд, в явном намерении поймать чужие губы своими.

Отредактировано Torkel Kittelsen (14.06.2023 12:28:27)

При свете луны Руслан становится ещё красивее – Тима не может отказать себе в том, чтоб поцеловать его красивые жёсткие губы, чтобы поймать чужое загнанное дыхание и похоронить в своих собственных лёгких, пустив его по своему кровотоку. Рядом с Русланом в нём пробуждаются скрытые плотоядные тенденции – ему хочется объять этого парня, впечатать в себя, испробовать с ног до головы, облизывая крепкие спортивные щиколотки и выцеловывая узоры татуировок на натруженных бицепсах. Чужие мозолистые пальцы приятно щекочут кожу, заставляя покрыться сладостными мурашками – Руслан робок и неопытен, и это так контрастирует на фоне того, как старший вожатый вёл себя днём, что у Тимы трещать по месту сварки последние звенья его самообладания. Но он держится, желая сполна насладиться первым парнем, который заставляет его сходить с ума одним только фактом присутствия рядом. Их члены соприкасаются – у Руслана такой большой, красивый и аппетитный, что рот Тимы быстро наполняется слюной; он успевает её чуть нервно и нетерпеливо сглотнуть, когда до губ Руслана остаются считанные миллиметры, но вдруг мир взрывается чужим рокочущим возгласом, перекрывая шум ласкового океана.
[indent] – В смысле?!.. – обескуражено успевает выкрикнуть Тимофей, но начатую мысль закончить не успевает – Руслан, шарахнувшись, в попытке удержаться на своих двоих, ухватывается за Тиму, но тот, совсем не ожидав такого поворота, тоже теряет равновесие и валится в воду следом за парнем. Нечленораздельный вопль, шум заливающейся в уши воды, собственное бульканье и щиплющая нос вода – Тима, смаргивая с ресниц воду, застилавшую глаза, хватает ртом воздух, точно выброшенная на лёд рыба, и лишь инстинктивно сгребает свободной рукой чужое тело, пытаясь спасти от позорного утопления на мелководье, пока другой подпирает свой корпус, стоя не четвереньках. Несколько мгновений прихода в себя после внезапного падения растягиваются на сраную вечность, и этой вечности Тиме хватает, чтобы осознать, в каком положении они с Русланом находятся.
[indent] – Ох блять… Рус… – пробасил Тима, чувствуя, как лопается один из ремней, удерживающих его внутреннего зверя. Его член, обильно истекающий природной смазкой, скользит между ягодиц Руслана, лаская своим пульсирующим изгибом сжимающееся колечко мышц. То, как подобрались чужие ягодицы, выдаёт в Руслане страх, в то время как он мешается с явным желанием – и стоны лишь служат тому подтверждением. Тима слышит, как после ремня рвётся внутренняя цепь – остаются лишь последние ниточки, держащие его самообладание при нём, и только благодаря им парень позволяет Руслану проползти в сторону берега. Сам же Тимофей, пошатываясь, поднимается на ноги и, когда они с Русланом достигают то прибывающей, то утекающей кромки воды, парень снова валится на колени, с силой переворачивая Руса за плечо лицом к себе.
[indent] – Ты такой охуенный… – словно безумец, скрежещет Тима, заворожённо оглядывая распластавшегося под ним Руслана. Стягивает с него трусы, отбрасывает и в сторону и с нажимом оглаживает внутренние стороны его крепких подкачанных бёдер, чтобы после слегка развести его колени в стороны, с вожделением разглядывая и его торс и, конечно же, гвоздь программы – торчащий и чуть подрагивающий от возбуждения член.
[indent] – Расслабься… И получай удовольствие… У меня нет опыта, но ради тебя я очень постараюсь… – жарко басит он, а после, переместившись чуть ниже, чувствуя, как голый зад лизнули пенящиеся волны, опускается вниз, чтобы мокро облизать крупную пунцовую головку и вобрать её в рот, втягивая щеками воздух. Пальцы одной руки, тем временем, провели по яичкам и нырнули под них, чтобы помассировать сжимающееся колечко мышц между ягодицами, пока что не проникая внутрь.

Что может быть лучше, чем осознания того, что человеку, который тебе так безумно нравится, хорошо с тобой? Ещё днём Тима не мог об этом даже мечтать – да что там, ещё двадцать минут назад, когда они с Сорой сидели перед утлым, на скорую руку разведённым костерком, и пили пиво. Тима думал о Руслане весь день – точнее, весь день старался о нём не думать, не искать его образ, хоть тот постоянно попадался парню на глаза, мозоля их своим угрюмым серьёзным видом. Закрытая книга, манящий сундук за семью печатями, к которому на кривой кобыле не подъедешь, а теперь он так сладко и страстно раскрывается перед тем, кто, если верить словам Руслана, так сильно его бесил одним своим видом, демонстрируя такие чудеса растяжки, от которых кружится голова, а дыхание спирает. Рус красиво разводит ноги, будто повинуясь всем желаниям и движениям Тимофея, и явным желанием подаётся вперёд – и ему не нужно безмолвно просить дважды. Тима ненадолго выпускает член Руслана из своего рта, придерживая его левой рукой, пока правую подносит к своим губам, чтобы сдобрить пальцы густой прозрачной слюной. Хочет заглянуть в чужое лицо, запомнить, как его украшает выражение вожделения и сладкого грехопадения, но Руслан прячет его за ладонями, будто какая-то глубинная часть его всё ещё испытывает стыд.
[indent] – Не прячься… Ты такой красивый… Я весь день взгляд от тебя оторвать не мог… – и после этих слов Тима снова проводит языком по чужому члену, на этот раз от основания до самой уздечки, задерживаясь на ней, чтобы с нажимом пощекотать чувствительное местечком самым кончиком языка. Тима думает, что ему самому бы было от этого очень приятно, и потому погружается в минет со всей отдачей, желая, чтобы этот первый раз с парнем был для Руслана незабываемым в самом лучшем смысле. Даже если после этого он набьёт Тиме морду, даже если будет избегать его остаток смены и начнёт носить металлические трусы – он выложится на полную; потому что он так хочет. И хочет лучшего для Руса, лишь крепче убеждаясь в том, насколько чувствительные у него душа и тело, спрятанные за ледяными доспехами.
[indent] – Не стесняйся, покричи для меня… – обдаёт горячечным жаром своего дыхания головку члена, а после вбирает его в рот на две трети, протискивая внутрь Руслана мокрый средний палец, давая парню привыкнуть к чувству этой наполненности. Толкает его, имитируя фрикции и пытаясь найти набухший бугорок простаты, пока сам пытается вобрать член Руслана на полную длину – опыта Тиме, явно, не хватает, головка туго упирается в глотку, не желая протискиваться дальше, и он решает помочь себе свободной рукой, обхватывая стояк у основания пальцами.