Экран умных часов бликует – директор напряжённо щурится, ловя себя на пугающей мысли, что пора обратиться к окулисту по причине прихода возрастной дальнозоркости, но быстро отметает от себя подобные мысли. Он ещё о-гого, а это всё просто полуденное солнце. Здесь, на побережье Приморского края, оно припекает макушку даже сквозь бейсболку, смуглые плечи Таната Булатовича привычно прижариваются даже под рукавами спортивной облегающей футболки цвета хаки с логотипом лагеря на всю грудь, и ему хочется поскорее вновь искупаться – мысленно завидует детям и вожатым, которые добираются сюда на современных корейских автобусах с хорошей системой кондиционеров и почему-то улыбается своим мыслям. У него, определённо, было очень хорошее предчувствие по поводу грядущей смены и всего лета в целом.
[indent] – Танат Булатович! – пожилой охранник Бахтияр с плоским морщинистым лицом цвета тёмной охры торопливо семенит к директору со стороны административного корпуса, возле которого традиционно происходят общелагерные сборы, объявления и, конечно же, куда прибывают ребята со всех уголков России и даже иногда из-за рубежа. Бахтияр был приземистым удэгейцем, одним, наверное, из немногих, кто всё ещё свободно говорил на родном языке, в отличие от русского – впрочем, говорил он всегда так коротко и по делу, что редко когда в таком небольшом наборе слов можно было допустить ошибку.
[indent] – Ключи. Нашлись! – победоносно звякнув связкой, сказал охранник обернувшемуся к нему Танату Булатовичу – тот мягко улыбнулся и кивнул.
[indent] – Спасибо! К следующему году, думаю, выбью вам везде кодовые замки, не надо будет носиться с этим металлоломом.
[indent] – Сколько ж цифр запоминать… – задумчиво почесал он безбородую щёку в рытвинах оспин, но додумать свою мысль вслух, очевидно, не успел – из-за живописного горного массива на свежей заасфальтированной дороге показалась вереница из нескольких автобусов; те стройной колонной, заставляя жаркий воздух дрожать плавкими миражами над землёй, ехали уже по территории лагеря, минуя два баскетбольных поля и направляясь к площадке перед самым главным и самым большим корпусом. Перед ним выстроились в ряд с дюжину административных работников, к которым торопливо вернулся Бахтияр, притулившись в конце шеренги, Танат Булатович же стоял чуть впереди них и микрофоном на штативе – по бокам слегка фонили включенные стадионные колонки.
[indent] Лагерь большой – новейшие корпуса, небольшой стадион колизейного типа, баскетбольные площадки, изогнутое многоярусным полумесяцем белое административное здание – очень многие дети мечтали попасть сюда, как мечтали об этом и работники, и вожатые – молодые ребята, которых директор старался из года в год отбирать самостоятельно. Множество личных дел, куча молодых талантов с ярким запалом – большинство из которых было студентами педагогических учебных заведений – и на этот раз Танат Булатович, как он сам считал, разжился лучшими. Не все были с ним согласны, но с его мнением считались – директор мог углядеть между строк молодое дарование там, где им, казалось бы, даже не пахло, и ещё ни разу не прогадал. А также его хватки оказалось достаточно на то, чтобы выписать в свой чудесный лагерь настоящую заморскую звезду…
[indent] – Татьяна Васильевна, – оглянувшись на администратора по организационным делам лагеря, деловито позвал Танат Булатович, прикрыв ладонью зашелестевший чувствительный микрофон, – в каком автобусе едет Араи Сора?
[indent] – А, японец ваш-то? – она была женщиной неопределённого возраста, очень похожая на среднестатистического школьного завуча – довольно строгая, невысокая, но крепкая женщина с короткими чёрными волосами. Дети неизменно её побаивались и старались лишний раз дела не иметь – да и не все вожатые питали к ней тёплые чувства, надо признать. Женщина заклацала красным ногтем по экрану смартфона, очевидно, проглядывая сообщения или заметки, забавно вскинув брови, а после улыбнулась, явно довольная увиденным.
[indent] – В первом автобусе со старшим отрядом, в каком же ещё, – Танат Булатович тоже заулыбался ещё шире. Ему очень хотелось, чтобы молодой человек был окружён комфортом со всех сторон – ведь в этом месте он крепко так застрянет на некоторое время. По крайней мере, если директор ни в чём не ошибся – а, главным образом, не ошибся в своих воспоминаниях на счёт этого юноши.
[indent] Автобусы паркуются перед корпусом параллельно друг другу – на это уходит порядка пяти-семи минут, и директор с воодушевлением вдыхает полной грудью, в нетерпении перекатываясь в своих дорогих модных кроссовках для бега с пятки на носок. Крепкие бёдра мастера спорта международного по плаванию пока что были спрятаны под спортивными свободными штанами, волосы были заплетены в две косички, свисающие с груди до низа живота. Свой текст он уже давно знал наизусть – и ему хочется поскорее его произнести.

***
Дорога была не очень лёгкой – за себя Тима не шибко беспокоился, но за Тоню, прикорнувшего на сидении сразу позади него, ещё как. Мальчик не совершал таких длительных переездов с того самого момента, как родители со скандалом развелись и отец увёз их со Шпицбергена в Санкт-Петербург – а теперь Тима увёз Тоню в Приморский край, почти что на другой конец земного шара. В такие моменты сознание уходит в лёгкий ступор – насколько же необъятна их страна, занимающая от всей территории Земли ⅙ часть, подумать только! Тима глядит за окно автобуса через плечо своего товарища-вожатого, точнее, глядит куда-то сквозь и кажется, будто он не сводит страшно уставшего взора с него самого. Кажется, Руслан, да?
[indent] – Сорян, задумался, – отводит взгляд Тима и прикрывает глаза. Если честно, ему не очень хотелось ехать – хотелось закрыть сессию и впасть в кому до самого сентября, но, похоже, ему суждено выспаться только на том свете. Мимо проплывает большой знак с указанием на въезд на территорию лагеря, и вот, по левую сторону от автобусов уже высятся симпатичные жилые корпусы для ребят, а по правую баскетбольные площадки и уходящий за горизонт Тихий Океан. Тима даже не думал, как соскучился по настолько большой воде, и что-то, похожее на ностальгию, робко всколыхнулось в его уставших потрохах. Вскоре её затопили мысли о сне – жаль, что солнце ещё высоко, а до окончания смены целая ёбаная вечность.
[indent] Автобусы, среди которых их был первым на пути в “Океан”, наконец, останавливаются, Тима поднимается с места и сразу же оказывается рядом с дремлющим младшим братом.
[indent] – Тоня… Приехали, просыпайся, – мягко потеребив брата за плечо, будит его Тима, и потом легко дотягивается до его плотно набитого рюкзака, лежащего на верхней багажной полки для ручной клади – все чемоданы ребят находились в грузовом отсеке внизу автобуса. Тоня сонно моргает белёсыми ресницами, немного дезориентировано принимает рюкзак из рук брата и тихо благодарит его. В новой обстановке мальчик был крайне тихим и робким – кажется, за весь путь он не проронил ни слова. Хотя, что можно требовать от слепого подростка, место для которого Тима выпросил у Таната Булатовича? Впрочем, сильно упрашивать не пришлось – по льготе Тоня мог претендовать на так удачно освободившееся в последний момент место. Наверное, это и стало для Тимы решающим знаком свыше – а то его измотанность чуть не попросила документы у директора назад.
[indent] – Руслан? Кхм, а чё с ними всеми теперь делать? Я просто в первый раз вожатый в лагере, – воровато озираясь, шёпотом спрашивает Тима, стягивая с запястья резинку, чтобы подвязать свои чёрные кудрявые волосы в низкий хвост. А после озирается на ещё одного взрослого парня в этом автобусе, полном подростков – кажется, ему на мобильник пришли особые указания от директора по поводу этого чувака по имени Араи Сора.
[indent] – Ещё раз здорова, – чуть неловко улыбнувшись и махнув ему, привлекает к себе внимание Тима, – тут это, когда мы все выйдем, директор попросил, чтобы ты к нему подошёл сразу же, когда он начнёт вступительную речь произносить. По крайней мере, он так попросил передать, – подняв вверх свой видавший виды смартфон, как бы демонстрируя, что это всё – не его идея, пожимает плечами Тима. Если честно, он не завидовал чуваку – ему бы и самому не хотелось быть на глазах у стольких людей после проделанного пути.

Дети вываливались из автобусов, точно горох из прорехи в тряпичном мешке – сталкиваясь плечами, мельтеша, немного ругаясь, но тут же затихая под влиянием педагогических приёмов от их вожатых. Совсем скоро они соберутся в равномерные кучки, выстроенные по возрастанию – от отрядов с самыми маленькими ребятами до подростков, которым скоро сдавать экзамены и поступать в университеты – и наступит идеальный порядок. Танату Булатовичу очень нравится порядок, а ещё больше нравится, когда этот порядок он может контролировать, отдавая предпочтение мягкой силе. Быть жёстким он мог только в спорте, где вся его моральная сила и агрессия находили свою реализацию, выплёскиваясь стремительным кролем или мощным баттерфляем. Правда, его спортивная карьера ограничивалась теперь лишь тренерской работой, оттого неуёмная энергия директора лагеря порой раскрывалась в совершенно неожиданных обстоятельствах. Неожиданных даже для него самого – вот как сейчас, когда в кармане был современный смартфон, последний технический писк, с записанными на него крайне важными данными, а перед ним, на расстоянии десятка метров – жемчужина грядущего лета. Увидев высоченную тонкую фигуру, Танат Булатович и вовсе обнажил свои белые, чуть кривоватые, а оттого выглядящие более устрашающими, зубы – всё шло как по маслу.
[indent] Перед всеми на полуденное тепло океанического побережья  выходят братья Кителевы – старший придерживал белёсого и хрупкого, точно одуванчик, слепого мальчика за руку, помогая спуститься с крутой автобусной лесенки – Танат понимал, что отчасти рискует, позволив такому ребёнку приехать в его лагерь, однако, соблазнился поощрительной галочкой инклюзивности, какую может получить “Океан”. К тому же Тимофей почти сразу же показался директору хорошим парнем, который со своего младшего глаз не спустит и на произвол судьбы не бросит, а потому мужчина за эту парочку был спокоен. Только вот затюканный этот пацан какой-то… Последним вышел Руслан Серебряков, пока его коллега, точно пастуший пёс, не давал ребятам разбрестись, – отличный парень, крайне талантливый, Танат даже строит надежды на то, чтобы пополнить ряды постоянных работников лагеря именно им, невзирая на наличие татуировок.
[indent] Впрочем, надолго его мысли по поводу своих вожатых Танатом не завладевают – всё его внимание к себе приковывает приближающийся вальяжной кошачьей походкой Сора. Образ его скрывается с налётом дорогого пафоса за солнцезащитными очками и брендовой хорошей одеждой – большинство тех ребят, что были постарше, уже поглядывали на него с раскрытым ртом. Ничего, думается Танату Булатовичу, совсем скоро этот красавчик будет носить форму его лагеря, будет как миленький, даже если наотрез откажется. А то, что тот мог начать отказываться, директор предвидел, хоть и отчасти ставил под сомнение – в конце концов, он не знает этого парня слишком уж хорошо. Хоть, разумеется, знает больше, чем большинство тех, кто внимательно наблюдает за жизнью этой медийной личности.
[indent] Будь он моложе, возможно, у него бы немного приоткрылся рот – парень красив, хоть и заметно отличается от того образа, в каком Танат его запомнил. Настолько отличается, при этом имея множество неуловимых сходств, что мужчине в голову даже закрадывается сомнение – а не ошибался ли он всё это время, пока наблюдал за красивым русскоговорящим японцем в паутине социальных сетей? Но когда тот равняется с ним, планка тревоги слегка спадает, а внизу живота коротко вибрирует слабая судорога – если Танат Булатович и ошибается, то вероятность этого крайне мала.
[indent] – Привет, – задорно и по-панибратски, как будто не было между ними пропасти из лет и социальных статусов, приветствует он своего гостя взмахом руки.
[indent] – Очень приятно увидеть тебя и познакомиться лично. Меня зовут Танат Булатович Бурах – имя чукотское, фамилия бурятская, но со временем можно привыкнуть, – широко улыбается он, прикрывая рукой микрофон, как это делал недавно, и отходит от него чуть в сторону, чтобы резко сократить расстояние и потянуться к уху Соры.
[indent] – Сейчас они успокоятся, – кивая подбородком на кучки детей и возвышающихся над ними вожатых, – я произнесу речь и было бы чудесно, если бы ты тоже сказал пару напутствий. А потом я бы хотел побеседовать с тобой лично в моём офисе.
[indent] Мужчина отклоняется, заговорщически подмигивает, находясь в настолько хорошем настроении, что для психиатров это могло бы напомнить маниакальную фазу при биполярном расстройстве, а затем, окинув новоприбывших ребят внимательным взглядом и удостоверяясь, что всё в порядке, приближается губами к микрофону.
[indent] – Ну, что ж, всем привет!

***
Тима так никуда и не пускает Харитона от себя, хоть тот и не стремится никуда уйти – белая тонкая трость висит петлёй на его запястье, а хрупкие, но широкие мужающие плечи продавливает лямка рюкзака. Парень накидывает младшему на голову капюшон его рябой серой толстовки, на спине которой мрачной кляксой раскинулся логотип Darkthrone – Сатана не защитит от солнечного удара, который может получить такая светлая, не привыкшая к перегрузкам головушка. Тоня явно не очень доволен – наверное, он даже смущается излишнего внимания, и Тима оглядывается по сторонам, выискивая кого-то, кто мог бы немного поприсматривать за его младшим. И, пока директор о чём-то шушукается с Араи Сора, оглядывается на забавного паренька, которого несложно было спутать с девчушкой – правда, сквозит в нём что-то такое, отчего становится понятно, что это пацан. Тот был, похоже, на короткой ноге с Русланом – дети не очень-то стремились заводить с ним контакт, только если не были слишком смелыми или слишком идиотами, и только этот мальчик своим непоколебимым спокойствием как будто повлиял на коллегу Тимы. Может, они уже давно знакомы?
[indent] – Извини, неловко просить… Как тебя зовут? – начинает чуть издалека Тима, склонившись к мальчику, что был рядом с ними.
[indent] – Сейчас будет суматоха, можешь присмотреть за моим братом?
[indent] – Ну Тима!
[indent] – Ну, что ж, всем привет!
[indent] Ответа Тимофей не дожидается – оглядывается туда, где мягким бархатом гомонит в колонках весёлый голос директора, и замолкает. Устало глубоко выдыхает и оглядывается на Руслана, отмечая, что тот хоть и показал себя раздражительным типом, был весьма красивым. Точёный профиль, ровная линия подбородка – Тима вновь заглядывается, теперь позволяя себе утонуть в мужской красоте своего товарища на грядущее лето, таким образом, немного отдыхая мозгами и почти не слушая то, что говорит директор. Все речи, в принципе, у всех людей на подобных постах были плюс-минус одинаковыми.
[indent] – Меня зовут Танат Булатович, я и наш административный состав рады приветствовать вас в лагере “Океан”! Уверен, это место станет для вас на целую смену домом, а ваши товарищи по отрядам – настоящей семьёй. Здесь вас ждёт обширная ежедневная программа, никто не заскучает и каждый найдёт занятие по душе. Наши творческие и спортивные руководители – заслуженные педагоги России, кое-кто имеет даже свою актёрско-вокальную школу, да, Геннадий Васильевич? – оглядываясь на высоченного крепкого мужика с копной огненно-рыжих волос и такой же пушистой рыжей бородой, с энтузиазмом вещает директор, и мужчина ослепительно улыбается. Да уж, состав, действительно, что надо…
[indent] – Вожатые! Каждый из работников этого учреждения подойдёт к вам и вы вместе отправитесь на заселение ребят, позже вам покажут ваши домики. А сейчас хочу дать слово нашему специальному гостю, я бы сказал, гвоздю программы, которого вы, наверняка, многие уже знаете – Араи Сора!
[indent] И мужчина отходит в сторону, позволяя парню занять его место перед микрофоном – так вот, значит, почему он показался Тиме отдалённо знакомым!

Отредактировано Torkel Kittelsen (27.05.2023 20:09:28)

Наверное, всё-таки, нахуй надо было слать эту идею с лагерем – знал бы, что всё начнётся именно вот так, точно бы остался дома, устроился бы в какой-нибудь захудалый лагерь в медвежьем углу, накормил бы собой комаров и вернулся бы назад, ожидая последнего года в университете, а там – будь, что будет. Одногруппники с квадратными глазами восприняли новость о том, что его, Кителева, взяли на работу не куда-то, а в сам “Океан”, да ещё и с первого раза – сам он высокой ценности этого достижения не видел, однако, чужие реакции убедили его в значимости подобного события, а потому отказываться было нельзя. Зря, надо было слушать себя и своё чутьё – а теперь он рискует расстаться с последними двумя живыми нервными клетками, благодаря которым Тима вообще смог сюда себя транспортировать вместе с братом. Всё происходит для его заторможенного разума так быстро, что парень даже не успевает понять всю трудность сложившейся ситуации – товарищ по лагерю оказывается не просто раздражительным, но и, похоже, сумасшедшим, а объяснить Тиме, в чём была его вина, явно никто не собирается. Лишь опасное шипение застревает в ухе гадкой щекоткой.
[indent] Сначала мелькает испуганная шальная мысль – догадался, поди, по задержавшемуся взгляду, кто из себя такой новый голубой вожатый из Питера, а этому наверняка похожее внимание претит, вон как глазами к девичьим бидонам приклеился – и сейчас Кителева ждёт рассказ на пальцах, на каком расстоянии от чужой жопы ему лучше держаться. Однако дело приобретает новый оборот, когда до рассеянного мозга, наконец, доходит весь смысл сказанного. Кто такая Мари? Вот это чувак, что ли? С чего Руслан вообще решил, что у него появятся какие-то чувства к подопечному? Новая информация порождает лишь больше вопросов, ответы на которые получить здесь и сейчас явно не представляется возможным – кругом толпа подростков в пубертате, дикий товарищ по воспитательной работе, который казался более адекватным, пока молчал, и, очевидно, подходящая к концу речь директора. Тима лишь шире расправляет плечи, хмурясь и явно краснея лицом, пытаясь инстинктивно закрыть Тоню от любых возможных на него посягательств – хоть моральных сил в Тиме было немного, за любой упавший с головы мальчика светлый волос свернул бы новоявленному коллеге челюсть. Это, разумеется, чревато его вылетом с этой работы со скоростью снаряда, но всё, что касается его младшего, вызывает в Кителеве по-настоящему яркие чувства. В отличие от всего остального, что в этом мире есть.
[indent] Создание, назвавшееся Мари, пытается вступиться и прояснить ситуацию, и Тима ей благодарен – по всей видимости, она идентифицирует себя с женским полом. Легче от этого, впрочем, не становится – Тиме-то всё равно, но вот другие дети… Как бы не возникло внештатных сложностей, которые придётся решать ему – хотя, видя запал Руслана, Кителеву останется только не допустить смертоубийства и отъезда коллеги в места не столь отдалённые. Может, они с Мари тоже родственники? Надо будет, наконец, хотя бы мельком глянуть личные дела детей…
[indent] – Лучше найду кого-нибудь другого, – цедит сквозь зубы Тима, сталкиваясь взглядом с Русланом и выдерживая его ярость, пока собственная нехотя, но всё же заталкивается поглубже в душу. Да уж, влюбляться в такого явно не стоит – для собственной же безопасности; хоть старший вожатый и был чертовски красив. Да и вряд ли Тима сможет – в груди давно ширится необозримая пустота апатии, особенно, после известий о диагнозе младшего.
[indent] – Всё нормально, – тихо протестует Тоня, нашарив пальцами запястье брата, таким образом, привлекая к себе внимание. Парень с сомнением посмотрел сначала на него, потом перевёл взгляд на Мари, поджав губы, и, наконец, выдохнул, согласно кивая – у Тони-то всё будет нормально, а вот в том, что у него самого всё будет нормально, Кителев уже сильно сомневался. Где будет Мари – там будет Тоня, где будет Тоня – там будет нередко мелькать Тима. Проверять его лекарства и наличие любых увечий – словом, скакать как наседка, что взрослеющему пацану очевидно не нравилось и от чего Тоня пытался избавиться прямо сейчас, решая, что с новой провожатой он будет в безопасности. Наверное, лучшей компании для слепого пацана с тяжёлым диагнозом не подобрать в этом месте, так что Тима думает, что будет решать все проблемы по мере их поступления. А пока что Руслан, вроде как, дал зыбкое, но добро.

***
Деньги за свой подвешенный язык парень явно получает не просто так – хоть мужчина отчасти и видит множество дорогостоящих рекламных контрактов с блогерами жутко переоценёнными, но Танат в целом относится к этому с безразличием. Чужие деньги он не считает и по карманам не рыщет – только если кто-то не запускает свою руку в карман уже к нему. А этот Араи Сора и его продюсер своего не упустят – за несколько дней его пребывания здесь из бюджета лагеря была выделена весьма крупная сумма, от которой у неподготовленных простых смертных глаза на лоб полезли бы, однако, на подобную цену у директора лагеря был свой собственный взгляд. За такие деньги в лагере надо провести не несколько дней, а минимум целую смену – может, даже целое лето, но Танат Булатович хоть и цепкий предприниматель, однако, не зверь. Да и к тому же, к этому парню у него своя персональная, крепкая страсть, тянущаяся уже много лет – но одно дело, симпатичная внешность. Мужчине этого явно мало, он бы хотел лично узнать блогера Араи Сору, который раньше светился в японском гей-порно и так неосторожно запал в душу к мужчине, предельно ясно понимающему, чего он хочет.
[indent] Сора словно чувствует это и, приобняв Таната на глазах у целой смены – кто-то из рабочего состава позади даже испуганно вздохнул, а по толпе детей пробежалась волна взбудораженных шепотков – блогер как будто заигрывает! Директору, впрочем, нравится, он не торопится отстраниться, и на мгновение приобнимает одной рукой парня в ответ, чтобы быстро сменить объятие на дружеское, почти отеческое похлопывание по плечу. Бархатный глубокий голос поднимает табун мурашек на хребте, Танат скашивает взгляд на лицо Соры, но видит лишь собственное отражение в очках. Это немного отрезвляет и после короткой паузы, которая чуть не затянулась, склоняется к микрофону.
[indent] – Нисколько в этом не сомневаюсь. Да начнётся смена! – весело подытоживает директор и хлопает в ладоши, заражая всех присутствующих аплодисментами. Щёлкает кнопкой выключения на микрофоне и оглядывается на своего гостя.
[indent] – Ещё пара организационных моментов и я весь твой, – улыбается он Соре, а сам подходит к Геннадию Васильевичу, который должен был отвести первый отряд к их жилому корпусу.
[indent] – Ген, проследи, пожалуйста, чтобы Мартына поселили с Харитоном Кителевым в одной комнате – это младший брат нашего нового вожатого Тимофея. Он совсем слепой и у него серьёзный диагноз, об этом всём переговорим на совете вечером.
[indent] – Не вопрос, Танат Булатович, – мягко улыбнулся мужчина и приветственно кивнул Араи, – добро пожаловать!
[indent] А после спустился вниз к вверенному ему первому отряду – Геннадий Васильевич здесь работает уже не первый год и Серебряковых прекрасно знал.
[indent] – Ну, что ж, теперь о нас с тобой… – заговорщически улыбнувшись, обратился директор к Соре и пошёл к дверям, ведущим в административный корпус, чтобы открыть её перед юношей.
[indent] – Как добрался, кстати? Бизнес-класс в самолёте устроил? – интересуется вежливо мужчина, приглашая Араи пройти в просторный светлый вестибюль вперёд себя.

Отредактировано Torkel Kittelsen (28.05.2023 00:26:44)

Здание было новое, хорошо обустроенное внутри, хоть и неброско, да и без выдающихся дизайнерских решений, зато техническое оснащение было то, что надо – уже в вестибюле чувствовалась работа встроенного климат-контроля. Танат снимает с головы кепку и обмахивает свою чуть взмокшую смуглую шею задирая подбородок и довольно жмурясь – как же он был рад, что работает в таком замечательном технологичном месте, ещё десять лет назад, когда он бывал в лагерях значительно меньших и по размерам, и по финансированию, о чём-то таком он не осмелился бы даже мечтать.
[indent] – Я рад… По крайней мере, без эксцессов – я хочу, чтобы мой гость чувствовал себя комфортно, – на этих словах он вдруг неуместно и широко осклабился – да уж, комфорта молодому человеку будет не занимать. Наверное, вся ситуация, которая ему уготована, немного спустит яркую комету с космических высот на землю, приблизит к простым смертным и, кто знает, может, чем-то научит. Хотя, разумеется, первостепенным аспектом его маленькой аферы было благополучие лагеря, а затем – его собственное. Каким бы засранским поступком Танат сейчас ни собирался перечеркнуть свой образ в глазах понравившегося юноши, чьи касания он до сих пор ощущал лёгкими фантомами, а для Соры он первостатейных страданий не желал. Даже собирался пойти ему навстречу – действительно, выделить собственную комнату, разве что, совсем не похожую на ожидаемый президентский люкс, но это ведь такая мелочь, правда?
[indent] – Идём, я надолго тебя не задержу… Тем более, скоро будет обед, – деловито проверив время на часах, которые вспыхнули ярким цветным экраном, отчитался директор, и повёл парня вдоль по светлому коридору мимо дверей в административные кабинеты. Его был практически в самом конце этого коридора – хоть он не отличался простором и роскошью, Танат специально выбрал его в таком отдалении, чтобы пока до него добирались, к тому моменту человек был готов согласиться на любые условия от лёгкой усталости – также и тут.
[indent] – Прошу, проходи, – открывая не запертую на ключ дверь перед Араи, приглашает его Танат, ловя себя на мысли, что очень уж ему нравится ухаживать за своим гостем. Искренне нравится оказывать ему знаки внимания, как будто даже таким образом мог завуалированно прикоснуться к нему чуть интимнее, чем позволяло их положение.
[indent] В светлом кабинете по обеим боковым стенам от входа стояло несколько стеллажей с подшивками личных дел, а также разнообразные книги по предмету культуры, спорта, возрастной психологии и педагогики. Напротив двери в нескольких шагах уже был стол, кресла по обеим сторонам от него, в противоположной от двери стене было большое окно, сквозь которое лился полуденный свет. В кабинете тоже было прохладно из-за работающего кондиционера.
[indent] – Прошу, присаживайся, – указывая на кресло по другую сторону от директорского стола, говорит Танат, и с тихим щелчком закрывает дверь. Сам же подходит к одному из стеллажей и вынимает оттуда заранее подготовленные документы и новый текст договора, составленный уже по его личному уразумению. Когда Сора усаживается в удобное тёмное кресло, обитое велюром, мужчина подходит к нему сбоку, замирая чуть ближе необходимого от плеча юноши, и протягивает ему документы на скрепке.
[indent] – Знаешь, я решил, что в наш контракт стоит внести некоторые изменения, касающиеся вашего статуса здесь, а также длительности пребывания… Ознакомься, пожалуйста, нужное подчёркнуто красной ручкой. Хочешь кофе? Или, может, сока? Воды? – беспечно подходя к небольшому столику в углу комнаты рядом с окном, на котором высилась кофеварка, а также пара керамических кружек и пакет с яблочным соком. Рядом со столиком громоздился булькнувший кулер.
[indent] На месте Соры Танат не отказался бы хотя бы от водички – ведь пункты “...возьмёт на себя обязанности вожатого…” и “...на срок одного (1) сезона…” могут заставить колючий ком встать поперёк красивого утончённого горла.

Отредактировано Torkel Kittelsen (28.05.2023 02:15:43)

Контракт ожидаемо совершает скользящее рандеву от одного края стола к другому. Танат нисколько не удивляется, напротив, его бы совершенно шокировало, если молодой человек, едва прочитав новые условия, с радостью согласился бы их принять. Всё-таки, работа вожатым в лагере – та ещё задачка, нередко те ребята, которые подавали свои заявки и получали одобрение от Таната Булатовича, вдруг трусили и отказывались, боясь, по всей видимости, ответственности за детей. Директор мог их понять, а потому без лишних вопросов принимал отказы, за исключением тех, которые были сделаны буквально за сутки до начала сезона – а здесь сезон уже начался, и для Араи Соры его специальное место было зарезервировано. Нет уж, так просто Танат его не пустит.
[indent] – Думаю, тебе следует хорошенько подумать… – беря свою керамическую кружку, Танат подставляет её под носик кулера с холодной водой, пока другой рукой выуживает из кармана штанов смартфон и что-то начинает там искать, не скрывая своей улыбки. Надо признать – эта часть была его любимой.
[indent] – Поскольку в прошлом году мною у одного из старших ребят в отряде было обнаружено видео весьма неожиданного для меня содержания, – когда стакан наполняется до середины, Танат подходит к креслу Араи и присаживается краем бедра на подлокотник. Отпивает воды и подносит к лицу парня экран, на котором без звука проигрывалось то самое видео. Любимое в коллекции Таната, стоит отметить – а ведь женская часть коллектива всё охала, как же так, такой видный мужчина и без жены, без выводка детишек? А вот как – он уже давненько немного сходит с ума по одной заморской звезде мужского пола. И теперь она тут, наблюдает за тем, как на экране телефона его кто-то пежит при дрянном освещении.
[indent] – Не думаю, что если кто-то узнает о подобном, это благотворно скажется на твоей карьере. Но! Если ты согласишься на условия контракта, – Танат отставляет кружку на стол и, перегнувшись через него, подтягивает кончиками пальца бумаги назад к Соре.
[indent] – То это останется между нами. Ну, и тем пацаном, у которого я этот материал изъял и проследил, чтобы он всё у себя удалил. Не благодари, – подмигнув Соре, улыбнулся Танат, думая, что никакого пацана, на самом деле нет и в помине. Но парню об этом знать не обязательно.

Крепкие пальцы тянутся снова к кружке – у его отца был большой табун лошадей и свора первоклассных чукотских ездовых собак, ставших приданым матери Таната и гарантом того, что имя мальчику будет дано именно чукотское. С молочных зубов он знает, что это такое – тяжёлый физический труд, когда поднимаешься ещё до восхода солнца и выгоняешь разномастный табун жеребцов на выпас, имея в качестве помощника только любимого пастушьего пса-лайку. Его руки натружены, его тело позабыло об усталости, у него острый ум и несгибаемый внутренний стержень, благодаря которому Танат смог выгрызть себе место в тесном социальном лифте и подняться от чумазого пастушеского сына до директора одного из лучших лагерей России. Он заарканил не одного жеребца ещё до старшей школы, и потому не видит проблемы в том, чтобы приручить и этого прекрасного юношу с фарфоровой кожей, от которого сложно просто так отвести взгляд. Сора, наверняка, знает, что обладает силой, сравнимой с силой Медузы Горгоны – на него взглянешь, да так и застынешь. Танату нравится чувствовать себя отчасти во власти этих кошачьих глаз, расширившихся от мелькнувшего в них понимания и как будто даже ужаса – о да, красавчик, тебя поймали за руку! – но при этом всё держать в рамках своего единоличного контроля. Такой уж он человек – может, в прошлой жизни он был военачальником каким?
[indent] – Если ты считаешь меня старпёром, то это не значит, что меня легко надуть. У любого дипфейка есть оригинал, подложка, но это видео… О, поверь, оно настоящее. И если ты подашь в суд, то экспертиза это лишь подтвердит, – Танат подмигивает Соре, чувствуя, как от взгляда мельком на экран, где в упругой попке орудуют сразу два крепких стояка – он даже показательно присвистнул, поднося свой стакан с водой к губам, чтобы потом осушить его – в штанах совсем слегка твердеет. Но это едва ли заметно – в конце концов, он давно уже не спермотоксикозный подросток, и для его искушённого разума нужно что-то посерьёзнее, чем несколько секунд порнушки.
[indent] – Я ведь не предлагаю тебе рабство. Ты будешь наравне со всеми вожатыми, у тебя будет право голоса на любых собраниях, любые твои предложения по улучшению лагеря, если они будут толковыми, будут учитываться.
[indent] Танат поднимается на ноги, смахивая вверх окошко с воспроизведением видео и гася экран телефона. Отходит от Араи Соры, чтобы подойти к кулеру и дёрнуть вниз из бокового держателя бумажный белый стаканчик – под звук журчащей воды из носика директор продолжает.
[indent] – К тому же, я даже буду освобождать тебя от некоторых обязанностей для записи контента – я прекрасно понимаю, что это нелёгкий интеллектуальный труд и одновременно следить за толпой подростков и вести съёмку – задачка даже не для Цезаря. Но если ты откажешься…
[indent] Стаканчик наполнен, прозрачная голубоватая вода чуть плюхает, когда мужчина возвращается к Соре, глядя на него спокойно и уверенно. Он всегда даёт право выбора, правда, нередко выбирать приходится между двух стульев из той самой хрестоматийной тюремной загадки. Задерживает руку со стаканчиком, словно одновременно и предлагая воды юноше, и готовясь в любой момент передумать.
[indent] – Ты ведь знаешь, как работает интернет. Всем будет плевать, что это дипфейк, более того, как только ты попытаешься удалить это отовсюду, то рискуешь накликать эффект Барбары Стрейзанд – оно тебе надо? – изогнув бровь и мягко улыбаясь, продолжает говорить Танат, а после, решив, что разложил предостаточно вариантов “за” и “против”, протягивает своему гостю стаканчик. Может, вода позволит ему освежиться и взглянуть на всю ситуацию под другим углом?

Наверное, он стареет, но чем старше он становится, тем легче его пронимают детские слёзы. Будь то малыш, скучающий по маме и тяжело справляющийся с новой обстановкой, то девочка-подросток, страдающая от неразделённой любви с симпатичным вожатым-студентом. Раньше ему легче давалось отмахнуться от детских переживаний, глядя на них с высоты прожитых лет: потерял игрушку? Ничего, у тебя ещё сто таких будет! Не победила в соревновании по бегу? Чепуха, какие твои годы, у тебя всё впереди! Но, видимо, таков побочный эффект старости – детские горести кажутся такой же катастрофой, какой её видит сам ребёнок, и неважно, что произошедшая беда в масштабах вселенной была ерундой, не достойная пролитых слёз – для маленьких девочек и мальчиков она становилась целым миром. Впрочем, едва ли проблемы подрастающих детей можно было сравнить с положением Араи Соры – действительно, незавидное положение, однако, и Танат Булатович отнюдь не зверь. И хоть парень перед ним сейчас не плачет от отчаяния, всю гамму его чувств выдаёт его голос – он явно боится за своё будущее, отчего мужчина немного хмурится.
[indent] – На, попей, остынь, – более твёрдо произносит он, вкладывая в тонкие пальцы бумажный прохладный стаканчик, а сам облокачивается бёдрами о край своего письменного стола. Весь кабинет был оформлен в минималистическим стиле хай-тек, не то, что бы очень дорого-богато, но со вкусом и без излишеств – Танат не очень любил излишнюю мишуру в интерьере.
[indent] – Зачем? – вскинув бровь и сложив руки на груди, переспрашивает Танат, будто не понимая сути вопроса – на его лице больше не играет улыбка, и всем своим видом мужчина показывает, что он предельно серьёзен.
[indent] – Тебя все любят. Дети от тебя в восторге, уверен, даже очень многие вожатые – за более старшее поколение отвечать не берусь, тут уж извини. Но понимаешь, одно дело – короткий промо-ролик, его посмотрят и забудут, другое – известный блогер Араи Сора влюбился в “Океан” и решил остаться на всю смену! – мужчина развёл руками, снова мягко и беззлобно улыбнувшись.
[indent] – Все совершают ошибки, не будь так строг к себе. Сейчас у тебя есть имя, есть имидж и авторский стиль, за который тебя и обожают. И если ты сейчас украсишь собой мой лагерь, то в будущем это позволит вывести его на новый, международный уровень. Даже не представляешь, какое благое дело ты сделаешь для огромного количества детей.
[indent] Мужчина отлипает от стола и присаживается на корточки рядом с креслом, в котором сжался в комочек Сора. Ничего общего с тем надменным блогером, который лавировал своей тонкой фигурой между детскими макушками – наверное, во всём лагере выше него был только Геннадий Васильевич.
[indent] – Никакой ты не отброс. Малыши смотрят на тебя и хотят заниматься фотографией, монтажом и творчеством в целом, так научи их этому. Прости, что приходится прибегать к столь жёстким методам, у тебя нет никаких причин теперь, чтобы доверять мне, но я тебе говорю – один сезон и ты свободен. Едва ли никто ничего не заподозрит, если ты внезапно останешься тут на всё лето – разумеется, если тебе самому тут не понравится… – пожав плечами, подытоживает Танат Булатович и, заглянув со своего низкого ракурса парню в глаза, выдерживая зрительный контакт между ними, снова поднимается на ноги.
[indent] – У тебя есть время, пока ты снимаешь ролик. Подумай, – всё-таки Танат отчасти и мерзавец, но отнюдь не зверь! По крайней мере, так думал о себе он сам – и то подавляющее большинство людей, что имело с ним когда-то дело.

По правде говоря, он и имел в виду один месяц, но решил никак не поправлять парня – пускай думает, что владеет ситуацией хотя бы в небольшой степени, но, всё-таки, владеет. Таких непослушных деток нельзя сразу бросать во все тяготы самостоятельной жизни, как с места в карьер – обломают неокрепшие крылышки, поранят нежные лапки и, не дай бог, заплачут, а чужие слёзы Танат Булатович по какой-то неведомой ему самому причине выносил с трудом. Ему, определённо, нравится, что Сора всё же расправил свои понурые красивые плечи и попытался припечатать своего нового пленителя поставленными условиями – мужчина согласно, как будто даже покорно кивает, соглашаясь на такие обстоятельства. Это хоть и маленький, но, всё-таки, шаг в обретении этим мальчиком собственной воли – окажись он тут со своим менеджером, который своим видом напоминает сахалинских автомобильных перекупов, работающих не по самым чистым схемам, наверняка бы спрятался за его спину, обтянутую цветастой рубашкой. Похоже, никто не воспринял всерьёз улыбчивого чукчу-бурята, держащего детский лагерь и активно светившегося на фото-отчётах со смен с дурацким аквагримом на всё лицо в процессе увлечённых игр с ребятами. Что бы о нём Сора ни думал, а детей Танат любил – ему искренне нравилось смотреть, как они взрослеют и встают на свои ноги, идут по жизни дальше, помня “Океан” как светлое пятно в своей жизни. Но, тем не менее, отчасти парень раскусил горькую пилюлю души директора, на что тот в примирительном жесте поднял руки.
[indent] – Ты меня поймал, Шерлок Холмс, – с игривой ноткой произнёс он, глядя на отставленный Сорой стакан – артачится, жеребёнок. Ну, пускай артачится, совсем скоро он и сам поймёт, насколько подобная излишняя гордость мешает жить в мире, где не всё подчинено рекламным контрактам, а людей, всегда его защищавших, нет рядом.
[indent] – Разумеется, от благополучия детей зависит и благополучие моё собственное – это очевидно. Я положил на благо этого места свою молодость и свою личную жизнь, и для меня оно не пустой звук. Так что я желаю и ему, и его маленьким гостям лишь лучшего.
Конечно же, он лукавит – в этом перед самим собой Танат Булатович предельно честен. Ему нравится Араи Сора, нравится не только его хорошенькое лицо и юношеское телосложение, но и его сущность, по крайней мере, такой, какой он показывает её сейчас. Может, это в нём сейчас бурлит отцовский инстинкт, помешанный в густой жгучий коктейль с неуёмной сексуальной энергией, но ему хочется протянуть руку Соре, чтобы впредь у него уже не было никаких хозяев – это слово резануло Танату по ушам и оно ему совершенно не понравилось, он даже поморщился.
[indent] – Приятно, что ты запомнил моё имя с первого раза. Это редкий талант, думаю, в конце смены у тебя уже будет одна медаль, – подмигнул он, совсем не боясь прозвучавших от парня угроз. Танат берёт так и не початый стаканчик Соры и выпивает его содержимое в несколько крупных глотков – этот лагерь теперь его семья, а в большой семье клювом, как известно, не щёлкают.

А этот засранец тоже умеет застать врасплох – и хоть Танат так и стоит, обратившись каменным истуканом и никак, казалось бы, не реагируя на все манипуляции заморского блогера в свой адрес, внутренне, тем не менее, всё происходящее заставило его трепетать. Да уж, такому мальчику палец, действительно, в рот не клади – так и напрашивается мысль, что туда лучше положить что-то другое, но её приходится насильно вытолкать из собственной головы, чтобы тело не подвело его, раскрывая перед Сорой все карты. Что ж, кое в чём он, всё-таки, ошибся – на подростков его не шибко тянет, во всяком случае, на тех, что там и сям носились по лагерю, едва выдерживая шаткую дисциплину – дети есть дети. Да и Араи в вышеупомянутом видео не походил на такого уж невинного подростка, наоборот, его как будто успела коснуться ранняя зрелость; впрочем, это всё легко могло оказаться погрешностью качества изображения и личного восприятия Таната. Его хотелось видеть старше, хотелось, чтобы эта невинность была лишь игрой перед тем, как принять в себя сразу пять членов – да уж, терпеть сложно, особенно, когда эти самые губы, так мастерски отсасывавшие крепкие стояки, шепчут такую похабщину Танату на ухо. Он ухмыляется и прикусывает нижнюю губу, как будто бы даже принимая правила этой игры – на деле же отвлекался как мог, лишь бы не дать чрену в спортивных штанах окрепнуть.
[indent] – Мне больше по душе ребята, из-за чьего возраста я не попаду в тюрьму, так что твой возраст мне подходит, – ухмыляется мужчина когда Сора, наконец, отступает – и очень, кстати вовремя, от жара его близости грудь Таната покрылась лёгкой испариной.
[indent] – Да уж, свои деньги ты получал не просто так, это точно, – расправляя плечи, не заметив даже, как слегка ссутулился, будто пытаясь хотя бы так объять своим телом Сору, он делает шаг навстречу, не давая расстоянию между ними сократиться. Необходимо прямо сейчас прояснить субординацию, и хоть проделанные манипуляции Танату с одной стороны очень понравились, его жёсткая контролирующая часть незаметно взбунтовалась – ну уж нет, водить себя за член он не даст. Ну, или, по крайней мере, уж точно не оставит это безнаказанным.
[indent] – Могу дать леденец на палочке за хорошее поведение, – ухмыляется он – приходится задрать голову, но его это нисколько не смущает, напротив, так как будто даже легче заглянуть в чужие глаза.
[indent] – Хоть такому сорванцу полагается несколько ударов розгами по голой заднице, – пальцы так и чешутся вцепиться в ягодицу Соры, но Танат лишь заводи обе руки себе за спину, ширя собственную улыбку.
[indent] – Жить будешь в домике с вожатыми, с которыми ты ехал сюда. Исполнять то, что говорит старший вожатый Руслан, если, конечно, это не противоречит моим указаниям. И делать контент для лагеря на своей странице – буду проверять. На этом всё, – чуть твёрже, чем хотел, подытожил Танат, хоть на губах его по-прежнему светилась улыбка, в которой сквозила плотоядность.
[indent] – По крайней мере, пока что. Так что, подписывать будем? – напомнив про контракт и вновь увеличив между ними расстояние, говорит мужчина, наконец, тяжело выдыхая. А ведь он даже не заметил, что перестал дышать – рядом с Араи Сорой, по всей видимости, и не о таком можно забыть.

По правде говоря, сила соблазнительной харизмы этого парня становится для Таната неожиданным открытием – или это он сам, в действительности, слишком давно и крепко помешан на красивом заморском блогере, что на короткий промежуток времени стал объектом прицела видеокамер, записывающих вовсе не развлекательные влоги? Да уж, сколько ни пытайся прикрыться благими намерениями, которые стали просто приятным побочным эффектом от этого сотрудничества, а Танату Булатовичу стоило бы признать – с самого начала это была лишь его собственная блажь. Ведь для того, чтобы выцепить Араи Сору из его плотного съёмочного графика, пришлось приложить немало усилий, и ещё больше – денежных единиц – слишком много сложностей и средств, чтобы заполучить этого мальчишку в качестве рекламной говорящей головы в социальных сетях. Административный состав лишь недоумевал от сумасбродной идеи директора, но смиренно согласился со всем, что Танат Булатович вознамерился предпринять – он уже не единожды внедрял идеи, казавшиеся сомнительной и пустой тратой времени и денег, однако, всегда срабатывали и приносили даже больше результатов, чем предполагалось, а потому его чутью доверяли. Правда, сейчас его чутьё по большей части находилось под руководством его маленькой грязной тайны – и прямо сейчас он выдал себя с потрохами. Что ж, не жалко – тем более, что Соре, похоже, всё очень даже нравится.
[indent] – Перегну тебя через колени и выпорю так, что неделю сидеть не сможешь, – не поведя бровью, отпарировал мужчина и его шпильки по поводу роста его и Руслана – но, справедливости ради, тот даже на фоне детей был коротковат – и заискивающей фразочки по поводу Гены. Надо же, а мальчик начинает осваиваться – уже метафорически потянул свои пальчики к его, Таната Булатовича, яйцам, чтобы покрутить ими. Но степняк так легко не дастся японцу, пусть даже не надеется.
[indent] – О, ты не хочешь, чтобы Геннадий Васильевич тебя наказывал. У него рука тяжёлая, – усмехается мужчина, подхватывая контракт, что с шелестом ударился о его грудь. Деловито проглядывает все листы, сверяя подписи, и довольно щурит блестящие чёрные глаза в раскосом разрезе – на первый взгляд, могло показаться, что всё было даже легче, чем планировалось, но он прекрасно понимал, что теперь, когда его секрет раскрыт без особых усилий, всё самое интересное только начинается. Что ж, прекрасно – Танату нравился вызов в жизни, без него любое человеческое существование становится крайне пресным.
[indent] – На людях я для тебя – Танат Булатович, – прохладно, как будто даже потеряв интерес к юноше, отзывается мужчина, но когда он снова поднимает взор на Сору, то в нём можно было прочитать жгучий оттенок предвкушения – может, вся ситуация вырулит в сторону, о которой Танат не мог даже и мечтать?
[indent] – А наедине – как хочешь, подключи фантазию, – подмигнув ему, Танат обходит свой стол и, потянув за ручку выдвижного ящика, прячет контракт между стопкой других бумаг.
[indent] – Но ты прав, совсем скоро обед… Хочешь посмотреть своё жилище сейчас или дождёшься трапезы в моём кабинете и пойдёшь распаковываться вместе со своими новыми товарищами? – облокотившись руками о стол, спрашивает мужчина, мысленно надеясь на то, что Сора захочет остаться здесь подольше – с ним. Наедине.

Клетка отнюдь не была хоть немного “золотой”, однако, вполне комфортной для проживания – тем более, что у Соры будет хоть и сравнительно небольшой, но, всё-таки, свой угол. Если Руслан, которому уготовано делить комнату с Тимофеем Кителевым, решит возбухать на эту тему, то у Таната была хорошая отговорка – парень занимается медийной частью лагеря и ему нужно больше уединения для работы. И личные симпатии тут совсем не при чём – по крайней мере, в этом должны быть убеждены все, кто находится в этом лагере, кроме, разве что, самого Соры. Который, вопреки желаниям Таната Булатовича, задерживаться с ним подольше не собирался – а жаль, у него ведь ещё целый кулер воды, едва початый… Впрочем, мужчина нисколько не унывает по этому поводу – сезон только начинается, а они ещё толком не познакомились, чтобы сразу переходить на какой-то новый уровень. Да и случится ли вообще этот самый “новый уровень”? Хоть Сора и продемонстрировал директору свою благосклонность, за ней могло крыться что угодно, вплоть до коварного плана, как уличить Таната Булатовича в домогательствах к новому внезапному вожатому. С этим мальчиком, определённо, стоит держать ухо востро.
[indent] – Как хочешь. Что ж, тогда тебе стоит поторопиться, мышонок, если тебе повезло, успеешь догнать свой отряд с Геннадием Васильевичем, – плотоядный оскал растянул его губы. Служебные романы – дело непрофессиональное и, по правде говоря, недопустимое, в какой-то степени табуированное, а потому намного более притягательное; теперь, в новом статусе не просто блогера, согласившегося на сотрудничество, а его, Таната Булатовича, подчинённого Сора как будто обрёл дополнительный шарм. Может, он умеет распространять какие-то феромоны? Когда парень щёлкнул заглушкой на ручке, чтобы покинуть помещение, Танат вновь почувствовал приятную щекотку по нервным окончаниям – даже если он ввязывается в опасную игру со своим мышонком, то она явно того стоит.
[indent] – Увидимся на обеде, – успевает громко произнести мужчина перед тем, как дверь за Сорой закрылась, а после он лишь с долей обессиленности опускается в кресло, стягивая с ног лёгкие кроссовки. Хоть Танат и не курил со студенчества даже ради баловства, сейчас, отчего-то, свой рот захотелось занять.

***
Танат и блогер скрылись за дверью – Гена, спускаясь к ребятам, так и толпящимся со своими вожатыми во главе рядом с автобусами, на ходу развернулся назад, чтобы проводить этих двух взглядом. Зачем ему было нужно удостовериться в том, что эти двое остались наедине – он не знает, но глубоко внутри почувствовал небольшое облегчение, как будто это было чрезвычайно важно по неизвестной Гене причине. Что ж, ушли и ушли, теперь его задача – проследить, чтобы все дети были доставлены в целости и сохранности до их мест проживания на ближайший месяц, а также учесть дополнительные требования от директора по поводу двух ребят. Хотя очень многие уже выглядят как взрослые люди  работой и кредитом, только незамутнённый блеск в глазах разбивают это первое впечатление – Геннадий Васильевич лишь мысленно присвистнул, дивясь странной работе человеческих гормонов. Вынув из заднего кармана тонких джинсовых штанов распечатанный на формате А4 и сложенный пополам список детей, мужчина пробежался быстрым взглядом по их головам, а после развернул бумагу, глядя на общее количество ребят. Навскидку, всё сходится, но нужно убедиться.
[indent] – Так-так-так, все замрите, представьте, что вы – восковые фигуры! Отлично, – показав большой палец вверх, Гена быстро пересчитал ребят – не сказать, что он не доверяет вожатым, но ему было важно убедиться во всём самостоятельно. Сверил со списком, накинул ещё две головы в виде вожатых и одну в уме в виде приезжего блогера, и, наконец, улыбнулся, сделав отмашку – можно снова двигаться. Весь процесс не отнял у него более пяти секунд.
[indent] – Так, с Русланом Ренатовичем мы уже знакомы, а теперь познакомимся с остальными. Я – Геннадий Васильевич, всё, что касается актёрской и музыкальной самодеятельности – это ко мне, – бодро начал он, снова складывая листок и пряча его в задний карман брюк.
[indent] – Что мы делаем сейчас: берём свои сумки-чемоданы, кроме вожатых, с вами мы потом вернёмся назад и заселим вас отдельно, – обращаясь при этом именно к Тимофею, поскольку Руслан и так прекрасно знает всю процедуру, не в первый раз её проходит, в конце концов, – и идём к вашему корпусу. Дети живут во-о-он там, – указав на находящиеся на небольшом возвышении ряды ромбообразных корпусов и прищурив один глаз, задорно протянул Геннадий Васильевич.
[indent] Ребята, впрочем, не спешили трогаться с места, и мужчина скосил свой взгляд на Руслана – мол, скажи им. Видать, уже успел настроить субординацию – надо же, действительно, настоящий талант. Как только дети получили указание забрать свои вещи из грузового отсека автобуса, то бросились дезорганизованной кучей, распихивая друг друга локтями – сразу видно, многие совсем не привыкли к жизни в большом коллективе. Ничего, ещё научатся и в очереди выстраиваться, и протягивать руки помощи друг другу – не всё же сразу. Гена, тем временем, поймал взглядом парня, к которому тут же подошёл вожатый Тимофей, чтобы что-то сказать ему на ухо – белокурый, со взглядом, направленным куда-то в пустоту. Похоже, это и есть тот самый инвалид, которого надо было поселить именно с Мартыном Серебряковым – и мужчина видит в этом особый директорский замысел. Что ж…
[indent] – Тимофей Васильевич! – думает, что отчество будет запомнить очень легко, – по поводу вашего брата, от директора было указание поселить его вместе с конкретным подопечным… Если вы захотите это обсудить – обратитесь лично к директору, а пока что вот так.
[indent] – С каким подопечным? – хмурит брови Тимофей, на что Геннадий кивает на Мартына.
[indent] – Да вон, как раз рядом с Харитоном стоит. Ладненько, все вещи взяли? – вытянув шею и попытавшись рассмотреть почти опустевший багажный отсек, для проформы интересуется он, думая, что все не успевшие их догонят, да и что с ними может случиться на территории лагеря вообще?
[indent] – Идёмте, нам надо успеть заселиться до обеда, он будет через полчаса, – махнув рукой и призывая пойти за собой, добавляет Гена, видя, как поспешно достаёт чемодан брата Тимофей, но ему не даёт. Немного качает головой – хоть мальчишка и слепой, но гиперопека никогда и никого до добра не доводила. Переглянувшись вновь с Русланом, Геннадий без слов подзывает его к себе, намереваясь тихо поговорить по пути к корпусам.
[indent] – Всё в порядке? Ты не против, чтобы они жили в одной комнате? – ребята выстроились в шеренгу и следовали за ними. Интересно, может, Руслан в позапрошлой жизни был Гамельнским Крысоловом?

Раньше всё было совсем не так – разумеется, Тима беспокоился за младшего и помогал ему осваиваться в мире, созданном зрячими для зрячих, особенно, после того, как их родители развелись. Мама устала от ноши материнства, которая превращалась в задание со звёздочкой, если речь шла о детях-инвалидах – наверное, её можно понять и Тима искренне пытался, следуя созидательному пути прощения и принятия, но всё никак не получалось. В самые свои тёмные часы накопившейся неповоротливой усталости из него рвалась эта дрянь, эта застарелая обида – за то, что на него переложили такую ответственность, за то, что от него требуют в десятки раз больше, чем от его сверстников, и за то, что ему приходится тратить весь небольшой заряд своей социальной батареи на то, чтобы помогать младшему. Потом он неизменно корил себя за это и шёл в комнату к Тоне, чтобы поиграть или ещё каким-либо образом подарить своё внимание, и всё-таки – раньше в нём не было столько тревоги за мальчика.
[indent] Не то что бы Тоня был полностью самостоятелен – Тима перед поездкой даже искал ему собаку-поводыря, но ни отец, ни устав лагеря подобную самодеятельность не восприняли с энтузиазмом – но он проявлял чудеса дееспособности для инвалида первой группы. Особенно тогда, когда он вступил в пубертатный возраст – именно тогда Тоня начал предельно чётко выражать своё желание жить без постоянной опеки со стороны старшего, и тот даже пошёл на уступки, чувствуя, как и самому ему стало дышаться легче. Тоня сам готовил еду и иногда даже ходил за некоторыми незначительными покупками в магазин у них на районе, а Тима за него почти не волновался. А потом ему стукнуло пятнадцать лет, и стопка анализов поставила на их общем спокойствии точку – и вот, теперь он вынужден слушать понукания от Руслана.
[indent] Если честно, Тима с ним даже согласен – его рациональная часть, которая обычно превалировала над чувствительной, внутренне поддакнула, когда Тима, засуетившись возле багажного отсека, на полном серьёзе собрался катить чемодан брата до самого корпуса. Качественным образом, прямо здесь и сейчас диагноз ничего не поменял, и следовало бы оклематься, согласиться со старшим вожатым и двинуться вперёд, попутно не позволяя ребятам разбредаться, как овечьему стаду – но скопившаяся усталость и раздражительность оставили на памяти парня жирную зарубку. Захотелось обругать его, дать затрещину, вздёрнуть за грудки и заорать в лицо, что быть полностью слепым и безруким – это примерно одно и то же, что Тона не такой как все и никогда как все не будет, но парень, заскрипев зубами и закатив глаза, молча вкладывает в руку Тони ручку чемодана.
[indent] – Он прав, Тим. Я не сахарный, хватит уже этого… Всего, – раздражённо буркнул Тоня, всем видом давая понять, что старший сделал уже достаточно, и дальше уже лежала черта позора перед другими ребятами, которые уже косили странные взгляды на них и перешёптывались.
[indent] – Ладно… А тебе… Спасибо, что помогаешь, – улыбнулся он Мари, чей взгляд был как будто адресован куда-то за горизонт тонких материй. Удивительный ребёнок, который ему уже нравится – интересно, может ли Мари каким-нибудь волшебным образом отсыпать Тиме своего спокойствия? Вдруг, и воспринимать всё происходящее в жизни можно было намного проще.
[indent] Тима следовал за Геннадием Васильевичем – класс, отчество легко будет запомнить – и Русланом, которые о чём-то тихо разговаривали, но не настолько, чтобы не расслышать хотя бы урывками их диалог. Точнее, то, что отвечал Руслану худрук – всё предыдущее парень успешно прослушал и не слишком об этом жалел.
[indent] – Да, может… Сегодня на планёрке всё обсудим. Надеюсь, долго не затянется, – хохотнул мужчина и деланно зевнул, прикрывая рот ладонью. Пожалуй, актёрскую группу он ведёт отнюдь не просто так – профессионал или просто ярый энтузиаст драматургии? Впрочем, об этом надолго Тима не задумывается – его взгляд сползает по крепкой спине Руслана к его филейной части, а на задворках разума, помимо восхищённого посвистывания, возникает пространная догадка “спортсмен, что ли?” Однако Тиме приходится прийти в себя – надо же, давненько он так ни на кого не заглядывался, уже забыв в хронической усталости, что такое эта ваша “личная жизнь” – ведь на него оглядывается Геннадий Васильевич.
[indent] – Так, значит, ты на педагога музыки учишься? – заговорщически склонившись, спрашивает он. Тима, дежурно улыбнувшись, кивает.
[indent] – Ну да. Основная специализация – фортепиано, но на деле мультиинструменталист. И ещё вокал немного.
[indent] – Замечательно, – хлопнув в ладоши, довольно осклабился худрук, и в этом жесте Тима узнал типичное воодушевление, характерное для любого преподавателя, нашедшего талантливого ученика – теперь есть, кого бесплатно доить. Это, впрочем, не пугает и к подобному обороту парень относится стоически – что-то такое он предполагал с самого начала.
[indent] Дорога до корпусов пролетает незаметно. Когда вся шеренга из жужжащих, точно пчелиный рой, ребят достигает небольшой лестницы, преодолев которую можно попасть в сам корпус, Тима оглядывается на Тоню – тот, заложив трость под подмышкой, поднимал свой чемодан за ручку и делал это успешно. Тима подавил внутренний импульс помочь и поторопился за оторвавшимися от него вперёд Русланом и Геннадием Васильевичем. Да и почти все ребята оказались внутри в вестибюле корпуса, отделанного внутри древесными панелями – красиво.
[indent] – Итак, правило выбора комнат три, первое: мальчики в левом крыле, девочки в правом. Второе: селимся по двое, и третье: кто первый встал – того и тапки. Поторопитесь, занимайте места с лучшими видами! А вы двое… – посмотрев на Тоню и Мари, стоявших в толпе, Геннадий Васильевич мягко улыбнулся.
[indent] – Следуйте за мной. Для вас у меня есть одна комнатка… – сказал мужчина, собираясь увести детей вглубь левого крыла, но перед этим обратился сразу к двум вожатым, – там есть на некотором отдалении от других комнат ещё одна, дополнительная, видимо, должна была быть рубкой охраны или что-то такое, но в итоге весной вот оборудовали под жилое место. Танат Булатович думает, что там будет нормально.
[indent] Тима лишь несколько раз кивнул, зачем-то скосив взгляд на Руслана. В новых местах он всегда чувствует себя не в своей тарелке, и потому предпочитает поначалу кого-то держаться, чтобы потом пуститься в вольное плавание – даже если совсем недавно этот кто-то рычал на него Цербером.

Этот чувак со всеми общается, как с кусками дерьма, или только с теми, кто не может послать его нахуй из политкорректности и субординации? Тиме подобные типы попадались нечасто, а если попадались, то ему успешно удавалось нивелировать их общение до десятых от одного процента, а если и это не удавалось – что ж, приходилось ставить их на место. Для этого надо было изрядно постараться – Тимофей не из гневливых, и его ярость имела накопительный эффект, после взрыва которой обычно от отношений с оппонентом оставались одни руины; Тима предпочитал вычёркивать из жизни тех, с кем он серьёзно разругался, и на ответные шаги не идёт. Слова старшего вожатого Руслана Ренатовича никак не отразились на спокойном уставшем лице Тимофея, однако, внутри произошёл небольшой взрыв реактора – если это будет продолжаться изо дня в день, то обязательно рано или поздно воздух начнёт вокруг него трещать. Словом, внутри ворочалось нехорошее предчувствие – симпатичный образ Руслана растерял свой шарм.
[indent] – Окей, ты тогда к девчонкам, – пожимает он плечами, легко соглашаясь на поставленное условие, но потом вдруг оказывается ближе и демонстративно нагибается, сгибая колени, чтобы негромко произнести Руслану на ухо.
[indent] – Только смотри прям в штаны на них не обкончайся, ой как неловко будет.
[indent] И прежде, чем этот шкет успевает что-то сделать, тихой походкой скрывается в том же коридоре, куда только что ушли Геннадий Васильевич вместе со своими подопечными. Решил, что начнёт с самого начала коридора и открывает дверь, заныривая в комнату к двум мальчишкам, которые вместо того, чтобы начать раскладывать вещи, обменивались своими фигурками для настолки D&D.
[indent] – Привет! Ого, за какой класс играешь? – донеслось глухо до вестибюля.

***
Хоть гордость перед суетящимся с ним братом и взяла своё, а страх в нём плескался как в самый первый школьный день. Он выстукивает пространство перед собой своей тонкой белой тростью, лишь отдалённо понимая глубину и ширину нового пространства – хотелось показать себя самостоятельным и ничем не отличающимся от других, хоть Харитон толком и не понимал, чем именно он отличается. Для него не существует другого мира – только темнота расширенных зрачков, наполненная разнообразием звуков, запахов и вибраций. Он не представляет, какие из себя те люди, что идут рядом с ними – Геннадий Васильевич имел пружинящий, но широкий шаг, да и голос его раздавался откуда-то сверху, что указывало на то, что он высоченный. А Мари… Судя по имени – либо девочка, либо пацан, чьи родители являлись поклонниками Ремарка. Голос мягкий и текучий, очень приятный, но отдающий мальчуковым звучанием – а, может, ему так просто казалось, в конце концов, он страшно устал, хоть никому это и не показывал, а на брата и вовсе скалился, запрещая себя трогать. Тоня понимает, что, может, причиняет старшему боль таким поведением, но ему слишком надоел этот бесконечный полёт Тимы-валькирии над ним. Как это психологи говорят? Пришла пора указать на свои границы или что-то такое?
[indent] – Да, у вас будет своя ванная… Если ребята будут спрашивать, скажи, что это для Харитона, он льготник, ему по закону положено, – хохотнул Геннадий Васильевич, обращавшийся к Мари.
[indent] – Это правда? – решает встрять Тоня, решив, что в разговорах о нём он тоже хочет участвовать. Он терпеть не мог, когда про него говорят так, будто его нет – наслушался от врачей и брата, надоело.
[indent] – А кто-то знает, что нет? – загадочно отвечает худрук и пацан впервые за день улыбается, глядя невидящим взором куда-то себе под ноги.
[indent] – Так, вот ваши апартаменты, осваивайтесь, а я пока с вашими братьями разберусь. Мне кажется, между ними промелькнула искра и как бы она тут всё не спалила… До скорого! – мужчина подвёл ребят к двери в их комнату, повернул в ней замок, но ключ им не оставил – по всей видимости, в лагере не положено запирать двери на засовы. Они проходят внутрь, сначала он, потом Мари, и дверь за ними закрывается. Ну, что ж…
[indent] – Можешь звать меня просто Тоня. Харитон звучит так, как будто я уже родился восьмидесятилетним, – смешливо фыркает мальчик и протягивает руку Мари, чтобы пожать. Отчего-то он даже не задумывается, что это странно, что его поселили с девчонкой.

Отредактировано Torkel Kittelsen (30.05.2023 01:38:17)

Как здороваться иначе – он даже не знает. Раньше брат часто его обнимал, особенно, когда Тоня был намного младше, стоило Тиме вернуться из музыкальной школы – тогда мальчик был счастлив возвращению брата. Сейчас же у него остались только рукопожатия, чтобы через короткое касание понимать, что за человек перед ним стоит – правда, не всегда это помогало в полной мере. Обычно, не помогало – рукопожатие говорит о человеке разное, но не всегда правдивое, за крепкий рукопожатием может скрываться неуверенность, а за мягкой рукой понимание и сострадательность. Беря руку Мари в свою, парень испытывает странные чувства – он ненадолго задерживает их ладони, сцепленные в замок, и немного хмурится, будто пытаясь прийти к какому-то умозаключению – но формальное приветствие заканчивается и Тоня торопится убрать руку. Зрячие вроде как не любят слишком часто соприкасаться с теми, кого они едва знают.
[indent] – Я привык. Фигуристка была такая, Тоня Хардинг, талантливая и пробивная. Правда, только этих качеств ей не хватило, но это уже другая история, – улыбается смешливо Тоня, услышав, как о своих впечатлениях по поводу его имени высказывается Мари. Интересно, ему никогда прежде о чем-то таком не говорили – над полным именем смеялись из-за его старомодности, и со временем Тоня и сам не заметил, как начал испытывать к нему отвращение, а потому внимательно слушает, что ему говорят, пытаясь запомнить. Странное тёплое чувство разливается внутри – как будто он попил горячего чая из термоса, и теперь тот грел его желудок изнутри. Вот и с новыми интересными мыслями о его имени также – приятные слова хотелось запомнить.
[indent] – Ну… Если тебе так нравится, можешь и Харитон. И Тони. Думаю, от тебя слышать это имя будет приятнее, – чуть смущённо кривит губы Тоня, чувствуя, как щёки немного припекает.
[indent] – Мари или Мартын? А… Ну, не знаю… Всё красиво звучит. Мартын… Это из какого языка имя? – сам не понимая из-за чего, Тоня вдруг тушуется. С ним такого давно не происходило, и ему сложно выносить это ощущение – оно частенько его настигало, когда мальчику, наконец, удавалось найти человека, с которым ему комфортно общаться. Тима говорил, что в такие моменты его лицо меняет цвет, но что такое цвет и как его менять – Тоня тоже не знает. Он лишь закусывает губу, не зная, как лучше выразить свои чувства, а потому вдруг затихает, надеясь, что текучий голос разбавит обстановку. Вопрос о том, был перед ним мальчик или же всё-таки девочка как-то не встаёт – всё равно Тоня не знает принципиальной разницы между ними, кроме, разве что, той, что у них немного разные голоса. А так – все люди и люди, со своими мечтами, характерами и желаниями. Правда, далеко не всех хотелось узнать, а вот Мари – хотелось. И он, смущаясь и, вероятно, ведя себя как ребёнок-маугли, пытается узнавать.

***
Комната пацанов-игроков в “Подземелье и Драконы” – готово, комната двух спортсменов, выигравших путёвку в региональных соревнованиях – готово, комнаты других ребят, которые друг друга не знали и толком не успели познакомиться – в одной было совсем пусто, в другой был галдёж множества голосов, словом – всё идёт по плану. Вроде как. Внутренняя буря, вызванная Русланом Ренатовичем – а теперь мысленно называть этого чувака хотелось именно вот так, как злого директора – потихоньку улеглась, правда, лёгкий неприятный осадок, всё-таки, остался. Подобное общение тяжело даётся Тиме, но он успокаивает себя – может, у чувака день не задался, может, неделя, а, может, как у самого Тимофея, уже несколько лет подряд идут не с той ноги. Думает даже, что, наверное, зря он так и подобные ковыряния язв друг у друга – не лучшее начало для делового товарищества, но всё случилось так как случилось. И на таком тихом оптимизме, совсем ему не свойственном, кстати, Тима сталкивается едва ли не грудь к носу с Геннадием Васильевичем. Чёрт, какой же он здоровенный, всё-таки!
[indent] – Ну как? – добродушно ухмыляется мужчина, однако, в его улыбке явно сквозило что-то странное – как будто он знал больше, чем говорил. Тима гонит эту мысль – не его ума это дело, да и не важно это. Дети странным образом снабдили его небольшим количеством энергии, с очевидным радушием поприветствовав нового вожатого – кто-то даже имя его запомнил с первого раза, что было ещё приятнее.
[indent] – Всё путём. Уже в “Дурака” рубятся и щелбаны друг другу ставят, – пожимает с мягкой нейтральностью плечами парень, а после открывает рот, чтобы задать насущный вопрос, но худрук его опережает.
[indent] – Всё хорошо. У них всё хорошо. Не беспокойся так, идём, вам с Русланом тоже надо обустроиться, – снова хлопает по плечу и подталкивает Тиму в вестибюль, как будто пытался подальше увести его от брата. Если бы этот мужик только знал, как сильно Тима пытается не беспокоиться, и как погано у него это выходит.