Ещё раз передернувшись от пропитавшего его холодом ветра, Рю всё же улыбнулся, наблюдая за Отто. Тот, похоже, начинал расслабляться, вон и аромат вина оценил и показал, что настоящим мужикам пить с горла незазорно, даже таким важным. Отчего-то этот жест даже вызвал пацанский восторг, и Рю почувствовал себя отвязным хулиганом из своего далёкого для человека прошлого. Родителям да и наставникам в клане Сакураги пришлось несладко с самым младшим наследником.
[indent] — Ого!.. — Только и смеет протянуть неприкрытое тихое восхищение на слова о сердце изо льда, принимая эту самую, страшную, тайну и кивая в знак того, что готов сохранить её от всех миров. Он делает неглубокий глоток и внимательно продолжает слушать, зачарованно наблюдая за каждым действием мужчины, точно самый настоящий юнец-мальчишка из глухой деревушки, в которую приехал такой необычный господин из большого города. И вновь кивает, торопливо перекладывая бутылку в руку, которой сдерживал края пледа, чтобы дотронуться до предлагаемого диковинного сердца.
[indent] И он касается, осторожно. Сначала только кончиками пальцев, слегка несмело, а после прикладывая и ладонь. Вплотную, ощущая сердцебиение. И поднимая чуть недоверчивый взгляд, на дне которого всё ещё плескается восторг.
[indent] — Я чувствую сердцебиение. Вы меня не разводите, как глупую девицу? — Прищуривается на правый глаз и наклоняет голову вправо, показывая дерзкий человеческий клычок, — в самом деле, изо льда?

Отредактировано Renmo Kittelsen (26.01.2023 01:05:35)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Он знает о принцессе-сосульке и даже живёт со снежной женщиной в одном клане уже пятьсот лет, но чтобы у кого-то было ледяное сердце, и оно не таяло, да ещё и так морозило, об этом узнаёт впервые. Послушно отнимает ладонь и чуть нервно пригубляет ещё вина, неотрывно наблюдая за тем, как расстегиваются пуговицы одна за другой. И вновь позволяет взять себя за руку, чтобы прикоснуться уже не через ткань. И вдруг неожиданно даже для самого себя ахает.
[indent] — Потрясающе… — поднимает взгляд на Отто, — Вы потрясающий! — И тут же сбрасывает с себя юношеский восторг. Пытается.
[indent] Так, кому-то уже в голову дало, похоже.
[indent] И всё же ему это удаётся.
[indent] — Вы меня соблазняете, что ли? — Шепотом коварного искусителя, приближаясь совсем близко, почти нос к носу, из-за чего приходится слегка склониться и поднырнуть к лицу Отто. Но тут же отстраняется, улыбаясь, мол, не берите в голову, я пошутил. Делает снова глоток, но уже очень крупный, и вручает бутылку мужчине, а после обходит его, чтобы усесться на остатки асфальта, прислонившись спиной ко всё ещё горячему Индиану. Края длинного пледа чуть задираются — Рю за этим не следит — но всё же получается, что он садится именно на него.
[indent] — Вы сказали мне о своём народе ещё в театре. Расскажите побольше, пожалуйста? — Просит тихо без каких-либо умыслов, а с искренним интересом, поднимая взгляд на мужчину, а после на мгновение замирает, чтобы сказать, — спасибо вам за маску. Я сохраню её в знак уважения и памяти нашего боя и нашей встречи.

Отредактировано Renmo Kittelsen (26.01.2023 01:42:36)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Да, ощущения и наблюдения Рю не подвели — Отто и в самом деле древний демон, очень древний. Похоже, что и много старше даже самого Цукирэ. С последним, правда, Рю лично не был знаком, лишь с его перерождением в лице Риньи, но был наслышан ещё от собственного отца — да все ёкаи и ками от мала до велика в курсе той великой и страшной войны, которую затеял Бетмора против Цукиёми и его народа в месть за свою Луну.
[indent] — Сожалею. — С искренним чувством тихо шепчет Рю, разглядывая точеный смуглый профиль индейца, а потом тянется за бутылкой, оставленной перед ними. Ведёт носом, вдыхая аромат, и делает два вульгарных больших глотка.
[indent] — Ну… у меня всё обычно на самом деле… — возвращает бутылку назад — донышко тихо звякает об испещрённый изломами асфальт — и облизывает губу, давая себе время насладиться вяжущим терпким плотным вкусом чилийского вина.
[indent] — Раз ваш возраст столь почтителен, то вы наверняка узнали в моей маске и мою сущность — Они. Древние гиганты-людоеды, бывшие когда-то призраками, после ставшие кем-то вроде христианских чертей-посредников между адом и грешниками, а потом и вовсе скатившиеся до самых обычных бандитов-людоедов. Хех. Вот и мой клан такой же — якудза с магическими задатками. Наша семья владеет магией и специализируется ещё на ирэдзуми для сверхъестественных существ с регенерацией. — Рю снова обхватил бутылку и сделал три жадных глотка, усмехнулся и вернул бутылку назад. — Надо было ещё одну прихватить. Японцы после работы слишком много пьют. — Расплываясь в оскале и тут же случайно подаваясь ближе к плечу Отто — качнуло, — но вообще я тоже без семьи. Моя семья очень рано от меня отказалась, а босс принял к себе. Так что, если вы завтра захотите пойти против клана Куроки, против моей новой семьи, я снова покажу свои зубки. — И Рю, глядя на Отто с высоты его плеча, клацнул своими человеческими зубами, — пусть вы и оставили меня без них, зато сосу я, как вампир, отлично! — Пытаясь пошутить анекдотом, но, кажется, что-то путая в словах.

Отредактировано Renmo Kittelsen (26.01.2023 02:36:10)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Рю засмеялся следом. Он всё больше ощущал накатываемое расслабление и тихое удовольствие от таких вот посиделок с едва знакомым нелюдем, который ещё недавно так упорно жаждал его внимания. Такие уютные посиделки он устраивал обычно либо с самим собой, либо с Рюгой, но никак не с мужчинами, которых хотел и которые хотели его.
[indent] — Не обязательно кусать — у меня есть когти. — Всё ещё смеясь, отвечает, а потом отмахивается уже на предыдущие слова, — забейте! Я бы купил новую. Они часто повреждаются на охоте и мастер мне их делает оптом. Хотя труд и правда долгий, и дорогой. Жаль их, конечно, но если я буду привязываться так к каждой вещи и оружию, которые ломаются или рвутся, то можно и с ума сойти, погрязнув в ненужных метаниях. Всё это пустое. Но я отдаю им дань уважения, так что всё в порядке. — Рю вздохнул, переводя дух — слишком долго без остановки говорил, даже устал немного, надо же. Видимо, вино так сильно расслабило.
[indent] Закат исчезал во всё более нависающей и всё пожирающей ночи, что ползла по небу из-за их спин, собираясь догнать и затухающий диск солнца, практически успевшего уже скрыться за горизонтом.
[indent] — Ну, а отречься… — подал он вдруг голос, неморгаючи глядя на то, как последние отголоски дневного светила окончательно проваливаются в темный океан. — Да легко! Мой батя тот ещё хрыщ, помешанный на традициях и чистоте своих корней. Вы с ним, кстати, немного похожи в своём авторитете и мощи, — взгляд снизу вверх на Отто и улыбка с прищуром глаз. Рю остался сидеть чуть ниже, уперев локти в бедра и уложив лицо на ладони. — Про вампира я вообще-то не шутил. — Он разогнулся, вновь опираясь спиной о всё ещё тёплый движок, и вытянул ноги вперёд, скрежеща каблуками по асфальту.
[indent] — Меня обратили. Я стал совсем неуправляем в своём голоде. Я и будучи самим собой-то слыл прожорливым засранцем, а тут ещё эта одержимость. Я был слишком юн для демона, так что дел натворил. Вот отец и сбагрил меня на опыты, назвав это просьбой о помощи. Я ему верил, но с возрастом и с уже более усмирённым голодом понял, что отец просто избавился от позора. — Рю посмеялся, хлопнув руками по бёдрам, заключив совсем бодренько, — а ведь мог и убить! У нас в стране так все вопросы чести решались издавна. — И тут же шумно выдохнул, запрокидывая голову к небу и наблюдая за танцем устремляющегося к зажигающимся звёздам облачка пара. — Так что doumo arigatou gozaimasu ему! Хех. Иначе бы мы не встретились. — Рю медленно перевёл взгляд на Отто, — вообще-то я перманентно голоден и это такая шняга. Хех. Вы же сто пудов наводили справки в городе и вам явно сказали про «ненасытного каннибала», хах.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Так непривычно слышать что-то подобное, зная и чувствуя, что это правда и искреннее желание, а не очередной обман ради красивого словца и этикета, с которыми он то и дело сталкивался в близком общении со своими высокопоставленными интеллигентными клиентами из вида нелюдей. Рю улыбается, но не спешит перебивать размеренную речь мужчины и даёт ему время поведать всё, что он хочет, пока пытается лениво справиться со своим пиджаком. Парень лишь сильнее скашивает взгляд, с легким интересом наблюдая за кошачьими сонными попытками демона с ледяным сердцем, и тихо коротко смеется, когда пиджак всё же приземляется наземь между мужчиной и мотоциклом. Рю мог бы помочь — протяни только руку — и подать ему пиджак, но он не хотел вмешиваться, решив понаблюдать за мужчиной в естественных условиях. Так же, как Отто пожелал узнать всё о Рю лично.
[indent] Воздух чист и слишком свеж, без каких-либо посторонний сильных примесей человеческого грязного вмешательства с цивилизацией или же наоборот отсутствием оной, а оттого аромат дорогого табака вплетается в пространство вокруг, стоит Отто только достать свою трубку и табакерку. Рю невольно втягивает запах ноздрями и, блаженно-игриво усмехается, наслаждаясь им — воспоминания тут же отбросили его темный узкий бетонный коридор за стену стылого и вонючего подвала, провонявшегося потом, кровью, медикаментами, болью, страхом и голодом. Очень сильным голодом. Так вот, оказывается, откуда эта бешеная животная плотоядность у столь аристократичного породистого мужчины с вековой мудростью и спокойствием.
[indent] — О! Нет-нет, курите сами. — Улыбается Рю, ленно помахивая пятерней, что не держала края пледа, — я предпочитаю наслаждаться ароматом дорогого табака на сильных руках и в ухоженных волосах породистых мужчин, нежели курить самому. — Тянет  по-кошачьи нараспев и отводит взгляд к совершенно потемневшему и взволновавшемуся океану. Ветер на его поверхности беснуется и пляшет, увлекая в танец страсти мировые воды, и Рю думает, что хоть кто-то здесь может свободно нырнуть друг в друга, свободно отдавшись своим чувствам без оглядки.
[indent] И всё же тайком он вновь скашивает взгляд на мужчину — приходится слегка повернуть голову из-за особенностей мужского туннельного хищного зрения. Везёт же в этом плане женщинам — могут наблюдать за понравившимся субъектом без палева.
[indent] Табакерка раскрывается, выпуская на волю терпкий пряный аромат табака. Длинные жилистые пальцы берут щепотку, мнут и перетирают, а после забивают трубку. Рю завороженно следит за каждый действом. Серебряный коробок щёлкает, словно песнь маленькой феи. Спичка чиркает о чиркаш, сливаясь с воздухом чарующим запахом жженой серы и дерева. Пламя озаряет сильные руки Отто и отчасти его резкое жесткое лицо, и Рю снова невольно улыбается — ему нравится наблюдать за процессом раскуривание трубок. Он ещё в детстве залипал на весь этот ритуал, когда курил отец и самый старший брат; потом залипал, когда курил Рюга — до сих пор иногда залипает, когда босс и друг достает свою старую трубку-кисеру и мешочек со специальным японским табаком вместо самокруток-папирос. И вот теперь Рю залипает на Отто, с трудом успевая отвести взгляд вновь к горизонту и судорожно, едва слышно выдохнуть.
[indent] Хочется жрать. Всё сильнее и сильнее. И он запускает руку в карман кожанки, шуршит там пакетом, извлекая его наружу, и запрокидывает, чтобы вытряхнуть в рот часть пачки. Никакой манерности и изящества — простая диковатая грубоватость, что неустанно дополняли его первые качества, которые все видели куда чаще вторых; вторые были не для всех, вторые были только для себя и души.  [indent] Кисло-сладкие пастилки тут же приятно щиплются и шипят на языке. Рю довольно щурится, вдыхая шумно смешавшийся аромат табака, вина, жевательных конфет и океана, и опускает пачку на краешек пледа между собой и мужчиной, как бы предлагая, если что, тоже угоститься.
[indent] — Вендиго. — Говорит он вдруг басовито-хрипло с набитым ртом, смакуя это слово на языке вместе с пережевываемыми тянучками. — Красивое слово. Слышал его когда-то где-то, но только лишь слово. А теперь, — Рю поворачивает голову к Отто; волосы, собранные в низкий тугой пучок, слегка ослабляются из-за ерзания головы по топливному баку, и из резинки выбивается волнистая белоснежная прядка длинной челки. — сижу бок о бок с вендиго… и кайфую.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Похоже, Отто не умеет принимать комплименты, обладая столь буквальным и практичным складом ума. Это даже отчасти мило.
[indent] — Под породистостью я имел ввиду вовсе не род и происхождение. Для меня это — пустой звук. — Пожимает плечами, ловко отмахиваясь словами от столь важных по сути вещей. — Можете считать меня неблагодарным и глупым мальчишкой, который не чтит свои корни. — Рю равнодушно посмеялся, вновь бросая взгляд на океан, будто бы говорил о чем-то совершенно несущественном и будничном на вроде погоды или очередной бессонной ночи. — Для японцев традиции и корни, действительно, очень важны и ценны, но я потерял веру и уважение к ним уже очень давно. У меня своя «религия». — Подмигнул, возвращая озорной пьяненький взгляд мужчине, — молодёжь нынче та ещё. — Тоном соседского старикана по лестничной площадке своей маленькой съемной квартирки. А после добавил с лёгкой улыбкой, но всё тем же равнодушием, цветущим вольным ветром в голосе, — мне всё равно кто что обо мне думает. Даже вы. — Он никогда не стремился понравиться кому-то специально; красовался лишь физически, потому что обожал внимание, но чтобы строить из себя какую-то иную личность — увольте, этого ему хватало на сцене. — Но я вам нравлюсь по какой-то причине не только желанием трахнуть меня, и этого мне уже достаточно, если вдруг ваше мнение переменится в обратную сторону. — Хмыкнул дерзко и подмигнул. — Породистость каждый добывает себе сам. Можно быть с охуеть какими охуенным корнями, но по жизни — полнейшим говном и быдлом, а можно родиться в нищете, но стать порядочным и уважаемым мужчиной. Или женщиной. Я вот породистая сучка, а вы — породистый мерин в хорошем смысле этого слова. Не знаю, поняли вы меня или нет. — Слегка устало резюмировал и потянулся за вином, чтобы почти тут же чуть не подавиться огромным глотком.
[indent] — Оооо! Нет-нет-нет! Уберите! — Расхохотался вдруг Рю, после того, как утёр рот и подбородок тыльной стороной ладони. — Я не буду вас есть! И вовсе не потому что не считаю достойным. Наоборот. И именно это я и сам собирался предложить вам — поесть. — Делает ещё один глоток, уже нервный. Кажется, ему всё-таки не всё равно, что о нем подумает именно этот мужчина. Один конкретный вендиго, единственный на всем свете и во тьме. — Если вы ещё, конечно, считаете такой «отброс» достойным хоть чего-то и кого-то. — Проглатывает вино, добавляя уже тише и чуть более отчаянно, сам дивясь тому, что в грудине кольнуло.
[indent] Рю всегда было плевать. И ему незазорно было вести себя абсолютно вульгарно, с чьей-либо точки зрения или этикета, или как-то в шутку вскользь принижать себя, показывая своё отношение к другим, потому что по итогу он всегда был на высоте и никогда не чувствовал себя ничтожеством, кто бы что ему не говорил лично или за глаза. Возможно именно в этом и была часть его силы.
[indent] — Я не буду вас есть не потому что не хочу, а потому что жру только тех, с кем сплю, а сплю я только с теми, кого жру. А вас…  — он резко посмотрел на Отто, челюсти заскрипели, брови изломились в душевном глубинном признании, — а вас я хочу сохранить. — Едва дрогнувшим сиплым голосом.
[indent] Он так же резко вручил бутылку Отто и ещё более резко встал. Даже не пошатнулся, как-будто был кристально трезв. И не давая возможности остановить себя, напористым твёрдым шагом довольно быстро пересёк пространство в пару метров, сбрасывая с себя плед и исчезая за краем в пропасти, чтобы ловко и шустро спуститься по опасной отвесной скальной тропе.

Отредактировано Renmo Kittelsen (26.01.2023 18:37:13)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Нужно остудить свой внезапно воспылавший дух. Срочно! Унять голод и любые эмоции не того плана, к какому Рю не привык в себе и своей голове. Охладиться, нырнув с головой в прохладную воду океана и проплыть под водой настолько далеко, насколько хватит воздуха, а задерживать его Они мог долго. Утонуть он всё равно не сможет — ну нахлебается воды, выдохнется силами, может, даже захлебнётся, потом снова оживет. Может даже так по несколько раз. А потом сможет вернуться назад. Даже, если не в эту же ночь, так позже, когда утихнут волны. Или унесёт его куда-нибудь совсем в открытый океан. Что ещё лучше, наверное. Главное, подальше от Отто — лишь бы не натворить того, о чем будет жалеть потом. Впервые в жизни, пожалуй. В обеих жизнях.
[indent] Он юрко скатывается по горно-скалистой тропе, словно вместо сапог у него лыжи — влево-вправо, влево-вправо, лавируя между торчащими кустами и деревьями, чудом на животных инстинктах успевая уводить в сторону лицо от опасного столкновения. И всё же пару раз ему прилетает широкими листьями — не опасно, лишь кожу жжёт.
[indent] Он слышит далеко позади знакомый голос, и внутри всё содрогается. Нужно ускорится! Хрена лысого он остановится! Не для этого убегает!
[indent] От Отто. От желаний. От истины. От самого себя.
[indent] Снова. Уже третий раз! Что, черт возьми, происходит?! Подобное поведение с Рю творится впервые!
[indent] Внезапно появившееся прямо на пути засохшее дерево едва не сбивает с ног. Парень успевает увернуться — если бы он упал, мог бы и шею свернуть, не смертельно, но крайне неприятно — но тут же следом объявляется ещё одно и от столкновения с ним уйти не получается. Едва заметная боль в живот и грудину, лицо оцарапывает мелкими ветками, дерево страшно хрустит и ломается, а кожа куртки скрипит и рвётся. Черт возьми, порвал, похоже, любимую кожанку! Но он и теперь не останавливается, лишь по инерции вырывает из себя мешающиеся сучья и ветки прямо на ходу, отмахивается от других — алкоголь и адреналин шумят в ушах.
[indent] Наконец, горизонтальная плоскость — Рю спрыгивает с последнего метра спуска на землю, приземляясь в присяде на ноги, и бежит к океану, стаскивая с себя сапоги и отбрасывая их прочь.
[indent] — Отстаньте! Просто отстаньте! — Кричит он, пытаясь так нелепо остановить мужчину в его попытках догнать и остановить его самого. Пьяненький грудной баритон всё ближе и ближе, а сил отчего-то всё меньше и меньше. Рю на ходу расстёгивает молнию и пытается снять куртку, но почему-то не получается это сделать — рука путается в разорванном рукаве.

Отредактировано Renmo Kittelsen (26.01.2023 20:38:01)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

От грозного рыка внутри вновь всё клокочет. Рю уже хочет зачем-то обернуться, чтобы выкрикнуть что-нибудь откровенно глупое навроде стерв-истеричек, противоречащих самим себе, мол уходи-не уходи, отпусти-держи и почему ты, сука, сделал так, как я сказала сначала? Как слышит странный шум, его обдает колебанием воздуха со спины, а после резкая хватка на щиколотке внезапно заставляет его шокировано даже испугаться и затормозить. Благо к тому времени он уже не бежал, а потому не полетел плашмя и даже не коленями или руками. Лишь споткнулся; но уже думал, что вот-вот приземлится носом прямо в песок, как неожиданно чудесами эквилибристики сумел удержать равновесие и лишь прошаркал свободной ногой вперёд, уперевшись ею в землю, расправив руки в стороны, словно крылья.
[indent] Вдох-выдох. В ушах шумит собственная кровь и дыхание. Позади слышны шорохи и звуки, пробивающиеся сквозь грохот сердцебиения. Отчего-то в животе и грудине адски больно. Рю опускает голову и обнаруживает всего себя в кровищи — она блестит даже в темноте на фоне черных рваных тканей и белоснежной, словно светящейся кожи, а запах внезапно так сильно бьет в ноздри, что его ведёт в сторону — ощущение, будто все звуки, ароматы, цвета, весь мир резко выключили, а потом так же резко врубили обратно. Из бочины всё ещё торчит сухая корявая ветка.
[indent] — Ах-ха-ха! — Отчаянный заторможенный смех срывается с губ, Рю встаёт на обе ноги, пошатываясь, и его снова ведёт в сторону. Но на этот раз выключается всё — темнота заволакивает зрение, и парня выключает с тихим протяжным манерным «ах». Тело делает красивый плавный оборот и словно по инерции, вскинув руку ко лбу, оседает прямиком на Отто в его пылкие «объятия».

Отредактировано Renmo Kittelsen (26.01.2023 22:57:21)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Сознание возвращается медленно, но верно — мир вновь включается назад, как-будто ничего и не произошло, как-будто он просто моргнул. Встревоженный шёпот проникает в пробуждающееся сознание, цепче ухватываясь за него, пока горячее дыхание опаляет кожу замерзшего уха.
[indent] Что произошло? Что случилось? Где он? С кем? Кто? Почему? ВЕТКА!
[indent] Резкая тревога вдруг охватывает его так сильно, что Рю дёргается в зачинающейся панике, которой только дай волю и она разрастется до истерики. Боль простреливает прямо в мозг, Рю стонет, но дёргается, пытаясь встать, освободиться, понять, извлечь дерево. Перед глазами всё ещё замыленно, а в мыслях точно ветер, пустота и лишь всё сильнее разрастающийся по непонятной причине страх. Но знакомый голос, словно колыбельная начинает его успокаивать, пробуждая инстинкты: запахи посылают сигналы о том, что они безопасны и приятны, и Рю затихает в осторожных объятиях крепких рук.
[indent] «Как странно…» — только и показывается скромным ужиком мысль.
[indent] Рю судорожно выдыхает, закрывая глаза. Столько крови. Его собственной крови. Этот аромат он знает лучше всех. И он забивает ноздри, пока замерзшая кожа покрывается всё более сильными мурашками от чужого тепла. В любой другой раз у него бы давно уже пробудился при ранении в полную мощь его перманентный голод, заключающийся в вожделении страсти и сырой свежей плоти, но сейчас он почему-то молчит. Боль вновь простреливает тело, стоит ему слегка пошевелиться, а кровь выливается из нескольких ран новыми порциями. Сколько же он ее потерял?
[indent] — О-Отто? — Басовитый голос едва слышно. Тело слабеет и дрожит уже от озноба. Страх снова начинает овладевать его сознанием. — В-выдерни... — Всё верно, спускаясь он уже вытащил по инерции несколько веток, одна осталась. Куда же попали те и что за дерево это было? Не в сердце же, не рядом с ним? Его же просто вырубит и всё? Ведь да? Пока дерево будет внутри…

Отредактировано Renmo Kittelsen (27.01.2023 00:28:09)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Отто разговаривает с ним, и голос мужчины льётся приятным тихим шепотом, от которого хочется всё больше и больше спать, а окутавший страх уходит на задний план. Рю цепляется за этот голос, понимая остатками сознания, что мужчина делает это не просто так, а именно для того, чтобы вампир оставался в этом самом сознании. Отголоски разума сквозь боль и страх бубнят о том, что ведь он вампир, именно что вампир и будь что-то смертельно опасное для его жизни, он бы сейчас не валялся тут потухающей каланчой, медленно обращающейся в мумию, а вспыхнул бы или развёлся прахом. Но он демон Они, может из-за этого его тело всё ещё целостное? Ведь он такой один во всем мире, так что и никаких данных нет по части того, как именно помирает Они-вампир, как вампир или как Они? Но и Они так не помирают, значит, может ли, есть ли надежда, что это лишь уход в мумификацию вампира?
[indent] Отто пытается вытащить ветку, но та только будто бы глубже заседает, обломавшись. Он говорит с ним и говорит, Рю лишь изредка усмехается на последних силах, давая понять, что отдаёт себя полностью в руки этого вендиго с ледяным красивым сердцем.
[indent] Отто умудряется пошутить про магазины, и Рю цепляется за это. Может ли, что это и не шутка вовсе? И он подаёт голос, хоть ему и наказали молчать, не тратить силы.
[indent] — О-обе-щаете?… с-свидание… хочу второе… свидание! — Совсем тихо, но довольно эмоционально выдыхает Сакура и закрывает глаза, уловив во взгляде согласие. Может, конечно, лишь показалось. Но сейчас он счастлив уже только от этого знания и чувства, и боль со страхом как-будто отходят на задний план.
[indent] Сознание тоже потихоньку угасает, проваливаясь в сон вампира. Он знает, что этот сон не опасен для живого и практически бессмертного нелюдя, а потому успокаивается. Не сейчас, так как-нибудь потом его откачают. Да уж, каких же забот он подкинул этому породистому и совершенно потрясающему мужчине.
[indent] Рю уже не слышит ничего и не чувствует. Он проваливается в сон, а тело всё более синеет, высыхая на глазах, пока Отто орудует ловко когтями, освобождая его от тернового шипа.
[indent] Стоит тому покинуть сердце вампира, а вытащенным рёбрам встать на место вместе с плотью и мышцами, как тело Рю подаёт слабый импульс — перебинтованные пластырями пальцы правой руки слегка дрыгают, а кожа понемногу начинает возвращать свой прежний вид, но сам он не просыпается. Кровь орошает его губы, попадает на язык, течёт в пищевод, но вампир так и спит. Лишь дыхание становится более «живым».

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

[indent] — Где тебя носило?!
[indent] — Отец…
[indent] — Тебя не было целую неделю!
[indent] — Отец, я…
[indent] — Да что с тобой?!
[indent] Обычно суровый и безэмоциональный внешне отец выглядел слишком взволнованно и раздраженно. Его широченная краснокожая лапища с когтями схватила Рю за ворот кимоно, в котором он ушёл из дома неделю назад, и с силой рванула на себя. Отец шумно принюхался.
[indent] — От тебя странно пахнет.
[indent] Его мощный голос раскатами грома припечатывал каждым словом к татами. Рю покорно смотрел в пол, не смея поднять своего вечно дерзкого взгляда на главу семьи. Сбоку в той же позе сэйдза сидели оба старших брата и привычно молча наблюдали за происходящим, являя копии отца — суровых и мужественных воинов, уважаемых мужчин, против которых он, самый младший, всегда выделялся своей тонкокосностью и женственностью. Рю знал, что если бы они не были кровными братьями, то и они, как и все мужчины в клане Сакураги, так или иначе хотя бы раз да попытались бы приударить за ним и ему пришлось бы ответить, потому что разделять гомосексуальную любовь юному самураю со старшим товарищем необходимо и почетно — это один из важных путей-испытаний становления настоящим мужчиной и воином. И отчасти Рю благодарил высших ками и судьбу, что его братья являются ему кровными, а не названными братьями, потому как сыны Сакураги Ивао славились особой жестокостью даже к тем, кого любили. Рю отличался от них всем с самого рождения. Может, поэтому отец так и не любил его, но вынужденно терпел? Даичи — первый старший брат — всегда уверял его в том, что отец столь строг именно потому, что любит Рю больше них всех и тем самым пытается уберечь его от внешнего мира и воспитать более сильным. И он воспитывал, и Рю слушался, но так и не смог ни стать более грубым — ни внешне, ни физически, — ни научиться контролировать свой голод. Быть людоедом-демоном для него оказалось тяжело. Джиро — второй старший брат — предполагал, что в этом виновата мать с её мягкими чертами и ненасытными аппетитами. Рю её не помнил. Когда она погибла от рук некоего героя с южных островов, клан Сакураги её съел, как и подобает их традициям. Ел её и Рю, но он был так мал, что не смог запомнить даже этот особенный вкус своей матери. Сначала отец воспитывал его мягко, позволяя слишком многое — братья говорили, что Рю слишком напоминает отцу их матушку — а потом вдруг, когда пришло время встать на путь становления мужчиной, в корне изменил свой подход. Рю упорно тренировался с мечами и палицей, выдерживал любые нагрузки. А потом сбегал к деревням под их горами и срывался, пожирая не одного-двух случайно заблудших в ночном лесу путников, а целые семьи прямо в их домах. Пришлось сменить место дислокации, клан переехал в другую местность, к большому городу. Рю знал, что отец пошёл ради него на огромные жертвы и прощал ему любую сухость и внешнее безразличие. Такова была природа истинных самураев. Отец был так помешан на них, что решил держать и свой малочисленный клан бандитов-людоедов по тем же законам. Для Они это было слишком необычно и скорее противоестественно, над ними даже насмехались другие ёкаи, зато сотрудничали более высшие, как, например, Куроки Ринья, который по итогу принял их клан в свой. Отцу не всё там нравилось, но он терпел, к тому же якудза идеально вписывались в понятия его философии — те же бандиты, но с законами самураев. Или отчасти с ними.
[indent] — И выглядишь ты странно…
[indent] Отец встряхнул Рю за воротник, а Рю всё ещё не смел поднять на него взгляд.
[indent] — Я делал всё, как надо.
[indent] — Что ты делал? Целую неделю?!
[indent] — ДА! — Не выдержав, выпалил Рю прямо в лицо отцу, впервые за это время подняв на него свой дерзкий взгляд.
[indent] — Ах ты, сучонок!
[indent] Болезненная оплеуха, и Рю летит в сторону.
[indent] — Отец! Стойте! Смотрите.
[indent] — Ч-что это?
[indent] Все трое, с удивлением уставившись на Рю, раскрыли рты. Рука отца всегда была очень тяжелой и оставляла мгновенные синяки и ссадины даже на таких толстокожих Они, как его старшие братья, а уж тем более оставляла на его, более нежной коже. Но расцветшая тут же лиловым цветом ссадина с кровоточащими ранками от когтей исчезала прямо на глазах — порезы затягивались, а кожа вновь обретала фарфоровый цвет.
[indent] — Что это такое?! Ты что, какую-то новую магию приручил?! А ну отвечай, сопляк!
[indent] Его кожа и правда стала куда более нежной и обрела вместо красновато смуглого благородно фарфоровый цвет. Запах с резкого и грубого поменялся на более утончённый и изящный. Теперь ему не нужно было использовать даже благовония, чтобы перебивать «вонь» демонов Они и переводить тонны рисовой пудры, чтобы стать более привлекательным, как аристократ во время игры, да и особо глазки строить мужикам на улице — достаточно было просто бросить томный взгляд, как они сами западали на него. Рю обнаружил это всё совершенно случайно, пока добирался домой. Вот только солнце стало сильнее печь его кожу, и глаза болели от яркого света, а голод… голод ощущался в сотни раз сильнее. Да и запахи, звуки, мельчайшие колебания воздуха, чужие эмоции — весь мир как-будто расцвёл и обрушился на него одного. Ему казалось, что он сходит с ума. Ему было страшно. Особенно страшно возвращаться домой. Но идти ему было решительно некуда. До Осаки и Риньи он бы не смог добраться — слишком далеко, да и не мог он покинуть семью.
[indent] — Я делал всё, как вы велели! После выступления, — из Рю вышел лучший ояма, чем воин, что самое смешное, он-то и кормил всю их семью в итоге. — я принял предложение двух богатых гайдзинов оказать им услуги. Они обещали хорошо заплатить. Они увезли меня… в другой город, там был их дом, я… я мало что помню! Мне завязали глаза, сказали, что таково условие! Я делал это ради вас!
[indent] — Что… что они сделали с тобой?
[indent] Голос отца впервые за это время стал тих и спокоен.
[indent] — К-кажется… я теперь… — Рю опустил глаза в пол и стыдливо нахмурился.
[indent] — Отвечай!
[indent] Отец резко рванул его на себя, встряхнув вновь за воротник.
[indent] — Я… я не знаю!
[indent] — Отец! Позвольте сказать? — Вмешался Джиро, отец сурово кивнул. — От него пахнет почти так же, как от того гайдзина, что жил у главы!
[indent] — Что? Тот колдун, сделавший из себя кровопийца?
[indent] — Похоже! Но тут что-то иное. Как-будто совсем другой уровень.
[indent] — Единственное, что я точно чувствую, так это то, что этот сосунок весь провонялся этими гребаными голландцами и сексом! В подвал его!
[indent] — Ч-ЧТО?! — Рю не выдержал, широко распахнув глаза, но его уже волокли за шкирку прочь, а он только и мог безмолвно кричать отцу «пожалуйста! Не надо!»

***
[indent] — Глава, прошу вас помогите. Этого дурня обратили в кровопийцу. Я знаю, что вы ищите других упырей, но он…
[indent] Сакураги Ивао, приложившись в глубочайшем уважении лбом и ладонями в пол, пребывал в сэйдза перед восседающим на возвышении ногицунэ, флегматично раскуривающем кисэру.
[indent] — Продолжайте, Сакураги-сан.
[indent] — Он… и раньше-то плохо контролировал свой аппетит, а теперь это стал сущий кошмар! Выкашивает целые деревни! Мы не можем его сдержать.
[indent] — Хм, не припомню, чтобы ваш род слыл слабаками. Вы же — Они.
[indent] — Всё верно, глава! Я держал его в подвале на цепи долгое время, водил к нему людишек на закланье, но это его как-будто не насыщает вообще. В итоге он стал вырываться — обращается в дым и исчезает, а потом возвращается. Если бы он сбежал, то и проблем бы не было, но он…
[indent] — Что же это, Сакураги-сан, мне казалось, вы любите своего третьего сына.
[indent] — Люблю, глава, люблю! Но теперь он совершенно неуправляем. Он подводит под удар не только нас, но и Куроки! Спасите мальчишку!
[indent] Ногицунэ хмыкнул и выпустил дым. Щёлкнул когтями. Сакураги Ивао тут же разогнулся и приказал своим людям:
[indent] — Приведите его!
[indent] Братья Сакураги затащили на цепи полусонного младшего.
[indent] — Вы его опоили?
[indent] — Исключительно в целях безопасности и удобства транспортировки!
[indent] — Ч-что… — Рю приоткрыл замутнённые глаза, голова и весь мир кружился, и в итоге он рухнул на колени, едва держась на ногах. Поднимать его никто не стал. Его трясло в ознобе так сильно, что он слышал, как собственные видоизменившиеся зубы грохочут в такт дрожи. Голоса, словно сквозь воду бурлили в ушах, он поднял затуманенный взгляд. На него с интересом смотрел…
[indent] — Р-Ринья?! — Голос сорвался сам собой, Рю рванул к своему лучшему любимому другу, которого не видел уже так давно и о судьбе которого так давно не слышал, но цепи на руках и шее с силой рванули его назад. Не без помощи братьев.
[indent] — Ринья?
[indent] — П-простите, г-глава! Он не ведает, что несёт!
[indent] Ногицунэ хмыкнул и перевел свой безжизненный застывший взгляд обратно на Рю.
[indent] — Меня зовут Айзава Рюга, мальчик.
[indent] — Что? Рюга?! Мальчик?! Да мы же рове… — Цепи вновь рванули, и Рю закашлялся. Отец опять заизвинялся, оправдывая поведение Рю абсолютным помешательством из-за кипящей вампирской и вечно голодной крови.
[indent] — Хорошо. Я позабочусь о нем. Уведите.
[indent] — Р-Ринья! Ринья! РИ-И-ИНЬЯ-Я-Я!

***

[indent] Рю внезапно распахнул глаза. Грудь ходуном ходила от застывшего в горле немого крика. Глаза шокировано смотрели прямо перед собой. Он заморгал, постепенно начиная понимать, что это был сон. Сон-воспоминание… такое далекое, что он успел позабыть о нем. Вдох-выдох. Прямо над ним раскинулось чернильное полотно со светящимися серебром звёздами. Рю скосил взгляд вправо — мерно мерцающий своим бледным сиянием Лунный месяц обволакивал своим прозрачным, едва чувствующимся теплом. Оно не согревало, но на душе стало практически тут же спокойно и светло. Рю снова выдохнул. Рюга всегда будет заботиться о нем и обо всех своих «людях».
[indent] Ох, черт, а что случилось-то? Почему он… уснул?
[indent] Слева послышался тихий вздох. Рю тут же напрягся и медленно повернул голову.
[indent] Отто!
[indent] Облегчение, спокойствие и странное тепло тут же разлилось по жилам. Рю улыбнулся, разглядывая профиль дремлющего рядом мужчины.
[indent] «Может, и правда, не стоит отдавать Рюге Зу? Может, нужно завтра его украсть?»
[indent] Э, нет! Стоп! Это всё в нем говорит кровь Отто! Он не может, ни за что не может предать ни Рюгу, ни Ринью!
[indent] Кровь Отто?
[indent] Память постепенно начала подкидывать осколки случившегося, и Рю расширил вновь глаза.
[indent] «т в о ю ж е м а т ь…» — пронеслось обречённое.
[indent] И почему так сыро и так холодно?
[indent] Рю вдруг задрожал, схватив себя за плечи и застучав зубами. Резко и совершенно неосознанно инстинктивно прижался к Отто, уткнувшись ледяным носом тому в плечо, пытаясь приклеится как можно крепче и забрать хотя бы немного чужое тепло.

Отредактировано Renmo Kittelsen (27.01.2023 15:37:45)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Надо отстраниться и вообще вылезти из воды, от которой становится всё более холоднее, стоит сознанию проснуться окончательно, но Рю не может с собой совладать. СЛИШКОМ ХОЛОДНО! Чертовы минусы гибридной породы, которых достаточно для того, чтобы попортить ему жизнь, а заодно, что самое главное, её же и сохранить. Не будь их, давным-давно уже кто-нибудь его бы да и уничтожил. Потому что никому и нигде не нужны столь сильные и вольные, практически неконтролируемые твари. Либо клетка и опыты по дрессировке с выходом по команде за каким-нибудь неугодным при власти мира сего. А в клетках он уже успел насидеться — клетки не для его вольной натуры.
[indent] Отто начал просыпаться, и Рю, стуча зубами, зажмурился ещё сильнее, проклиная свою эту слабость. Рука мужчины крепко обвила его и прижала к себе, подтягивая к груди, словно ребёнка или возлюбленную, оберегая и защищая от всего мира. Рю захотелось провалиться от стыда за подобные мысли и за самого себя — он не привык ни к подобным заботам, ни к подобным нежностям, а тем более от таких суровых мужчин, как Отто. Впрочем Отто сегодня весь вечер только и делает, что доказывает ему о том, что существуют ещё настоящие породистые мужчины, а не их суррогат под ликом аристократичной важности, дорогих шмоток и стереотипных ухаживаний. Разбитую маску ему бы точно никто из них возрождать не стал, и не купил бы такие необычные бархатные розы, отражающие отчасти его образ, и не был бы так напорист и одновременно учтив, а давным-давно бы уже попытался купить ещё более дорогими ухаживаниями. И… и может не спас бы жизнь.
[indent] Рю дернулся.
[indent] Отчасти именно засранцы ему всегда и были по душе, а излишняя забота претила, но сейчас он был как никогда благодарен Отто за его тепло и желание обогреть. В конце-концов лучший способ обогреться это тепло живого создания и чужой непокрытой ничем кожи. Слюни тут же заполонили рот, потому как ассоциации определённого характера не заставили себя долго ждать. Рю попытался отогнать от себя все пошлые и логичные фантазии по лучшему способу согрева и перебрался вместе с Отто на сухой песок.
[indent] Как глупо. Так глупо, так юно и так беспомощно он себя не ощущал уже очень давно.
[indent] — С-спасибо… д-да… оп-пред-деленно… эхех… — стуча зубами и дальше, Рю закивал, не смея поднять головы и показать из-за распустившихся намокших волос своё посиневшее от холода и одновременно покрасневшее от стыда лицо. Заметив ещё и предлагаемую юбку, он помахал рукой, мол, не надо.
[indent] — П-простите… з-за неуд-добства… — Он попытался встать, чтобы размяться, сделать физические упражнения, разогнать кровь Отто по жилам, но поскользнулся на мокрых носках и неловко рухнул обратно на задницу.
[indent] — С-спа-с-си-бо, ч-что н-не оставили м-мумией… хах, — вновь ядовито усмехнулся сам над собой. — Я… я ч-чувствую… в-вас в себе! — Признался вдруг, краснея, но лица так и не показывая, сжавшись совсем в три погибели. Он напряжённо конвульсивно дрожал против воли. Подтянув к себе мокрые ноги и вцепившись посиневшими от холода пальцами в такую тёплую рубашку, чувствовал себя очень странно.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Внутри него и впрямь словно оказался кто-то живой. Впрочем не кто-то, а именно Отто. Рю ощущал его дух и желания, его волю и чаяния. Скажи сейчас мужчина: — «приведи ко мне Зу, — и Рю бы это сделал. Костьми бы лёг, но попытался сделать несмотря на то, что был верен до бесконечности только клану Куроки. Это пугало. Именно поэтому Рю практически не пил чужую кровь, только кровь Рюги или кого-то проверенного, кто не захочет потом отдавать ему приказы направо и налево против клана или кого-то иного, помимо него самого. Чужая кровь всегда подчиняла его на время или привязывала к себе, но подчинение это зависело от силы самого ее владельца. В случае с Отто она ещё и была будто бы живой, ворочалась там, щекотала, нашептывала и распаляла. Стало даже отчасти теплее или так ему показалось? А потом Рю обнаружил, что возбудился. Действительно, возбудился на деле, а не только лишь от недавних мыслей. Точнее начал возбуждаться. Испугавшись, что голод может захватить над ним контроль — ведь его разум сейчас так уязвим и открыт — Рю спешно стал вспоминать различные гадости: маленьких вопящих детей, немощных стариков и всё это в экскрементах. Помогло. Отпустило. Как вдруг…
[indent] Он резко и удивленно поднял голову с колен, показывая отчасти верхнюю часть лица цвета нездоровой, даже будто бы светящейся в ночной темени синюшной бледности. Стыдливое покраснение от буквально свежих картинок в мыслях практически развеялось. Яркие белоснежные глаза светились в густой тени глазных впадин, подсвечивая и уже покрасневшую склеру. Он хотел было уже спросить, что Отто делает, а потом понял и почти сразу поплыл — от прикосновения ещё тёплой шерстяной ткани к ледяным сырым ступням стало практически сразу так обалденно, будто он попал в райские кущи, и Рю не выдержал, едва слышно простонал. И тут же пожалел: слова Отто про растворение в нем вновь заворочали только-только успокоенное с таким трудом желание.
[indent] — Я… я… я бы н-не хотел… з-забывать в-вас… — Откликаясь судорожно и несколько заторможенно, всё ещё сжимаясь в напряженном ознобе, но уже в руках Отто, прижимаемый вплотную руками и ногами.
[indent] Вечно пребываемый в неполной сытости вампир-каннибал закусил свою нижнюю губу до сильной приятной боли, чтобы вновь отвлечься. Отвлечься от опасных мыслей и всё более разрастающихся желаний. Чувствуя вожделенного, но так усиленно отвергаемого мужчину в откровенной горячей близости, он боялся схватить его за запястье и вгрызться в предплечье снова, как тогда в подвале. А потому хотел уже было остановить Отто, объяснив, что лучше разогреется зарядкой, как вдруг такое сочное предложение, от которого он не смог отказаться…
[indent] — Д-да! Давайте! — Выпалил Рю почти в отчаянии, лишь бы самому в порыве помутнения не порвать чужую заботливую руку, пытающуюся уже который раз помочь.
[indent] Живая кровь? Как это? Но мысли ускользают почти мгновенно, стоит Отто поднести к его лицу запястье. Рю выпускает когти, судорожно цепляясь бешено дрожащими пальцами в аппетитную конечность. Впивается звериными когтями в мягкую плоть, разрывая кожу и ткани, прорывая сосуды и выпуская чёрную набухающую тут же кровь. Не кровь ему нужна на самом деле. Совсем не кровь. Едва слушающиеся руки подтягивают закуску ближе к губам — Отто помогает — и сам он склоняется ниже. Тут же обхватывает своим чувственным синюшным дрожащим ртом открытую рану, всасываясь в неё словно в сочащийся соком нектарин. Зубы пока что не выпускает — они ещё не отросли до той степени, которая позволяла бы быстро и резко отрывать куски мяса, ломоть за ломтем, чтобы с голодным аппетитом, чавкая жевать и практически тут же глотать, обливаясь из пасти кровью и слюной.
[indent] Голод неумолимо растёт. Рю впивается стальной хваткой, что когтями, что губами всё сильнее и сильнее. Всё его тело на какие-то мгновение вздрагивает, но уже не от холода — ему жарко, так жарко, что он мог бы разогреть уже Отто — а от непроизвольных сокращений мышц и проявления животных повадок. Он будто бы начинает обращаться в Они и тут же вновь возвращается в человеческое тело. Мычит и стонет, вгрызаясь уже поломанными зубами в мясо и разрывая сухожилия — он возбуждён, адски возбуждён весь, особенно там, до боли в мокрых и уже жутко натирающих и сдавливающих кожаных штанах. И это невозможно не заметить даже невооруженным человеческим глазом, что уж говорить о чувствах сверхъестественного хищника.
[indent] Хочет ли он вырваться? Попытаться себя остановить? Нет. Зубы скрежещут о кость, и воспоминание о боли, полученной от столкновения с ее металлом, заставляет опомниться. Рю сцепляет их на куске мяса и отдергивает голову, отрывая практически без усилия — все это время он это место бесконтрольно «разжевывал» своими тупыми для Они зубами. Жуёт и тут же проглатывает, будто кот, который боится, что у него отнимут вожделенный кусок свежего сырого мяса высочайшего качества.
[indent] — Ха-а-а… — Откидываясь на плечо Отто и судорожно шумно выдыхая сквозь громкий глухой стон, — отпустите… меня! Ммммм… — закатывая глаза, пылая и непроизвольно потираясь задницей об открытый пах Отто, прижатый к нему вплотную. — О-оттолкните-а-ах… — Не в силах сдерживать свой голод, он всё же с силой опускает испробованную руку себе на пах и держит, лишь бы снова не вгрызться в неё и не обглодать, точно койот. Весь дрожит, тяжело дышит и извивается, потираясь о грудь, пах и бедра Отто, садится уже сверху. Окровавленный рот приоткрыт, а глаза закрыты. Только не поворачивать голову. Только не поворачивать. Чтобы не вцепиться уже в горло.
[indent] — Э-это опасно… Отто, я… я не могу больше держаться… пожалуйста… — слеза вдруг стекает из уголка левого глаза, скатываясь по скуле через ухо в волосы и на плечо, к ключице мужчины. — Я не хочу вас сожрать!
[indent] «Бегите…»

Отредактировано Renmo Kittelsen (28.01.2023 00:43:26)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Его отпускают и отползают. Сам Рю тоже ползёт в сторону океана, увеличивая между ними расстояние, потому что то, на которое удалился Отто, стало бы лишь весёлой прелюдией к мгновенному рывку и сцеплению тупых зубов на чужой глотке.
[indent] Он ползёт и тяжело надрывно дышит, изнемогая от пожирающей его страсти и голода. В голове отчаянно плескается облегчение, что мужчина его послушал. И одновременно по всему телу разливается ярость и разочарование. Он рычит и тут же по-гиеничьи смеется, закашливаясь слюной и кровью. Поворачивает к Отто голову — сквозь тень спутавшихся волнистых влажных волос сверкает раскалённая до бела точка посреди озера пышущей лавы ярости:
[indent] — Поэтому у вас на меня… не стоит?! — Смеется и вновь кашляет, — потому что вы так стары? — Ползёт ещё пару дюймов, тяжело выдыхает и добавляет уже печально сквозь покашливание и жажду тела, затуманено взирая на холодный песок, — т-там, в подвале… вы были таким… ха-ах… ваш стояк… ка-ами… — жалобно проскулив от жарких воспоминаний, Рю вдруг рывком поднял с песка свою окровавленную чужой кровью руку и вгрызся в неё зубами, прямо в кулак вместе с налипшим песком и кусочками ракушек. И взвыл. Взвыл так, словно подстреленный зверь. Но не от физической боли. А от душевных мук и внутренней борьбы.
[indent] Были бы у него сейчас целы зубы, он бы отгрыз себе пальцы. Может, даже и вообще всю кисть бы сожрал, но так он лишь прокусил кожу и сухожилия. И с силой вырвал ее изо рта, замычав уже от боли в зубах, а не только лишь в руке. Тем самым он не дал Отто успеть приблизиться и остановить. Приблизься тот, Рю бы точно напал на него. Сейчас, главное успокоиться. Иначе он может попытаться даже не силой взять Отто, а чарами вампира, ведь, как выяснилось, они на вендиго действуют.
[indent] — Или я вам в таком виде… — Тяжело дыша, всё так же стоя на четвереньках, он методично шлепал прокушенной и вялой правой кистью по песку, делая себе всё больнее и больнее, не давая ей возможность регенерировать, чтобы хотя бы частично себя обезвредить. — …противен? Молчите! — На неожиданно чистых высоких нотах.
[indent] Отчего-то от одной этой мысли стало так больно, что он даже не замечал боли в руки да в челюсти, а так же в паху — узкие мокрые кожаные штаны и мокрое белье и при «спящей» эрекции для мужчины те ещё страдания с натиранием аж до крови, что уж тут говорить о крепком возбуждении.
[indent] — Всё верно… противен. Что ещё можно ожидать такой конченной шлюхе от такого, как вы… — Рю горько засмеялся тихим  булькающим смехом и упёрся лбом и предплечьями обеих рук в песок. — Тихо… стоп! — На любые попытки Отто ему противоречить.
[indent] Чужая кровь внутри хоть и клокотала, но голод будто бы стал отступать. Надо же, видимо, для этого необязательно представлять отвратительные антивозбуждающие вещи. Достаточно просто почувствовать боль отверженности и разочарования от того, кого посчитал мужчиной мечты, впервые, по-настоящему и так глупо влюбившись. И неважно, что сам это отвращение придумал буквально только что, зацепившись за шутку, и с него же расстроился. Дай шальной голове только волю, как говорится. Ты не ты, когда голоден.

Отредактировано Renmo Kittelsen (28.01.2023 03:01:26)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Ощущение от собственной ничтожности впервые нагнало Сакураги спустя столько сотен лет. Только в самом начале своего сексуального пути ему казалось, что это низменно продавать себя за деньги вместо того, чтобы продавать свои таланты актёра или воина. Но на одних талантах в те времена было не прокормить ни себя, ни уж тем более семью. И Рю довольно скоро смирился с подобной профессией, тем более что успел набраться сексуального опыта ещё на пути воина, а потому начал выискивать для себя удовольствие. И начал его получать. А после того, как его обратил в себе подобного сексуально озабоченный кровопийца с Запада, начал непросто получать удовольствие, от секса начала зависеть его жизнь. Поэтому, когда Рюге удалось хотя бы немного приручить его эту вампирскую природу и найти способ для смягчения, а то и вовсе удовлетворения голода, Рю ни разу больше не почувствовал себя презренной шлюхой. А сейчас… сейчас он вновь испытал чужое презрение и собственное отвращение, выросшие в его голодном сознании до вселенских масштабов. Однако, удивительно, голод из-за этого практически тут же сошёл на нет — слишком быстро, потому что даже полноценная трапеза успокаивала его постепенно.
[indent] Рю рухнул на песок полностью обессиленный. Заплывший горечью потухший взгляд устремился к, оказывается, успокоившемуся за время его отключки океану. Он вытянул покалеченную руку, и прохладная вода ласково омыла его изгрызенные поломанные пальцы.
[indent] — Только не подходите… — сипло и медленно попросил он, тяжело дыша.
[indent] Ему хотелось остаться одному хотя бы ненадолго, чтобы вернуть самообладание и откинуть горечь болезненных мыслей, а главное дать высосанной крови и съеденной плоти обратиться энергией для восстановления сил и собственной регенерации. Отто ничего не сказал и даже не попытался возразить на его слова про омерзение, когда Рю сражался с голодом, и это только убедило парня в правдивости его догадки. А единственные слова, которые мужчина, наконец, произнес, поставили окончательную точку в их начавшихся такими красивыми отношения, достойными самой настоящей романтичной драмы. Отто, действительно, достойный, породистый и почтенный нелюдь — до последнего держится учтиво с такой швалью, как он. Рю невесело бесшумно усмехнулся и закрыл глаза. Океанская вода ласково облизывала заживающую руку, добавляя возвращающемуся самочувствию прежней гармонии.
[indent] — Да. — Отзывается он бесцветно, мысленно благодаря мужчину, что тот ограничился лишь почтительным желанием закончить эту отвратительную встречу и не стал из жалости пытаться оказать какую-то заботу — Рю такого унижения не смог бы выдержать в столь разрозненном состоянии. — Только домой провожу вас именно я. — Усмехаясь и возвращая себе хотя бы такую значимость над мужчиной и в собственной душе. Водитель здесь он, как никак. — Дайте несколько минут.

Отредактировано Renmo Kittelsen (28.01.2023 16:48:43)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds