Будь другу своему братом, и будешь лучшим другом.
Будь брату своему другом, и будешь лучшим братом".
Мухаммад Окар

Папа всегда любил Деймоса больше, и Фобос это знал.
Строго говоря, папа в принципе не позволял называть себя «папа» и говорил «отец».
Однако это не умоляло попыток Фобос получить одобрение Мортиса Бёрка и заставить его гордиться собой однажды. Фобосу, конечно же, было грустно от того, что он уделял куда больше внимания брату, но справедливо замечал, что внимание мамы больше было уделено ему. Если подумать, то это наблюдение должно было Фобоса обрадовать, но оно, наоборот, лишь сильнее его огорчало — то, что они с близнецом были по разные стороны баррикад лишь делало пропасть между ними больше. Одним из немногих занятий, которые помогали Фобосу отвлечься от разочаровывающей реальности, было рисование. Иногда они рисовали вместе с мамой, иногда — в дом приходил частный учитель, миссис Абернетти. Конечно, рисовать натюрморты Фобосу совершенно не нравилось, поэтому, в своё свободное от учителя время, он пытался рисовать то, что видит вокруг, в частности — семью. Так, в один из дней, он закончил акварельный рисунок, на котором был изображён портрет их семьи: отец был центральной фигурой, одетый в тёмно-коричневый костюм и с тростью в руке, подле него была мама в нежно-голубом платье с рюшечками, а ниже расположились близнецы — оба в синих рубашках, Фобос — счастливо улыбался, а Деймос — сдержанно растягивал губы в полуулыбке. Брат всегда улыбался только так — если не смеялся со свойственной ему насмешкой. Волосы у Дея на изображении были чуть более взлохмаченными — Фобос догадывался, что он делал так специально, чтобы они были меньше похожи и отец мог их запросто отличать — одно время у него были с этим проблемы и Деймоса это (вероятно) сильно ранило.

Фобос намеренно поджидал отца в библиотеке — куда выходили двери его кабинета, где он сейчас был вместе с Деем. Фобос понятия не имел, о чём они говорили наедине и старался убеждать себя, что ему и не интересно. Картина правда вышла неплохая — мама даже сказала, что повесит её в рамке на стену в гостиной. Наконец, двери отворились, первым вышел Мортис, и Фобос соскочил с кресла, чтобы подбежать к нему и похвастаться.

— Па... Отец! Смотри, что я нарисовал. Это ты, это мама, а это... — Картинка была в половину роста самого Фобоса, а потому он выглядывал из-за холста, как будто осторожничая, чтобы увидеть реакцию мужчины.

— Да-да, очень хорошо. Красиво. Молодец. — Мортис Бёрк был о сухих фактах. Он ничему и никогда не восторгался — только если это не была выгодная сделка или хорошие показатели работы предприятия за год. Он взглянул на картину лишь мельком и, обойдя сына, вышел в коридор, чтобы позвать домового эльфа и приказать подать его трость и цилиндр, так как он собирается отправляться.
Разочарованный маленький Фобос проводил его долгим взглядом и прислонил картину к шкафу, красочным холстом к дереву.
«Дурацкая затея, дурацкая картина» — подумалось ему. Он было схватил её, чтобы испортить, сломать, порвать, собственное улыбающееся лицо акварелью, казалось, словно смеялось над ним.

— Эй. Что у тебя там? — Резкий голос, так похожий на его собственный, заставил Фобос вскинуть голову и прижать картинку к груди.
— Н-ничего... — Запинаясь, произнёс он, отводя взгляд. — Ничего важного.
— И поэтому ты сейчас ревёшь?
И правда — Фобос даже не заметил, как начал плакать. Он наспех вытер слезы рукавом — мама учила, что так делать не надо и следует беречь одежду, шмыгнул носом.
— Покажи.

Он сглотнул ком в горле и подумал — какая разница? Какая разница, если Деймосу не понравится картина, то тогда он, пожалуй, больше не станет рисовать. Зачем это нужно, если никому не нравится и нет дела? Мама? — мама не в счёт. Маме всегда всё нравится. Об этом он думал, пока, зажмурившись, показывал брату-близнецу изображение из семьи, вцепившись в оконтовку так, будто её сейчас отнимут.
Брат долго молчал, изучающим взглядом рассматривая полотно — так, что Фобос в какой-то момент открыл свои глаза и удивился — Деймос действительно рассматривал его мазки, его линии.
— Очень неплохо. Красиво вышло. Можно повесить на стенку.
Фобос широко распахнул глаза и, не веря своим ушам, часто заморгал. Наверное, это был первый раз, когда он получил похвалу от своего брата, пусть и такую скомканную. Просияв, он улыбнулся — совсем как на картинке и согласно кивнул головой:
— Мама предложила повесить в гостиной!

***

День, когда должна была прилететь сова из Хогвартса, был похож по ощущениям на сочельник — ты всё так же ждёшь, какого-то чуда, появления самого важного подарка в своей жизни. Конечно, где-то глубоко в душе Фобос также боялся — вдруг ему или Деймосу письмо не придёт? Вдруг, где-то произойдёт ошибка на совиной почте? — однако своё письмо он получил, а затем, буквально кубарем, полетел вниз, в столовую, чтобы поделиться этой новостью с братом.
— Дей! Дей, смотри! Я получил письмо! Ты тоже?!

***

Первые впечатления от замка-гиганта можно было назвать трепетом. Когда их вели по величественной лестнице в Большой Зал, Фобос, кажется, на пару мгновений забыл, как дышать. Зал был огромным, а его свод украшали тысячи летающих свечей, что само по себе было волшебным. Четыре длинных стола вереницей уходили вглубь помещения и упирались в профессорские столы. Их процессию остановили где-то посередине, а затем объявили о том, что церемония распределения первокурсников объявляется открытой. Один за другим они садились на стул, а на голову водружали старую говорящую шляпу. Первым из братьев был Деймос и его распределили на Слизерин. Следом шёл Фобос, ему показалось, что он услышал, как за его спиной и вокруг перешёптываются о том, как сильно они с Деем похожи. Оказаться в центре всегобщего внимания на стуле было похоже попыткам прочитать стих, стоя на табуретке — так же смущающе. Однако куда более нервным было то, что шляпа начала бормотать про Хаффлпафф и Рейвенкло, на что Фобос, прикрыв глаза и зажмурившись, шепнул короткое:
— Пожалуйста, к брату.
— Что ж, так тому и быть! Второго Бёрка — в Слизерин!
Фобос облегченно вздохнул и широко улыбнулся, соскакивая со стула, чтобы присоединиться к Деймосу и сесть рядом. Обменявшись взглядами с братом, Фобос, правда, подумал, что Дей не сильно этому событию рад. Однако находиться в таком большом замке и на разных факультетах было бы попросту невыносимо. По крайней мере для Фоба.

***

Фобос сидел за столом в библиотеке напротив брата, переписывая на чистовик домашнее задание по Истории магии. Проведя задумчиво кончиком пера по своей щеке, он поднял взгляд и только тогда заметил, что Дей всё ещё сидит над тестом, который им задали докуче. Наверняка брат не сильно внимательно слушал на уроке, потому что все важные вводные данные профессор им дал уже там.
— Тебе помочь? — Осторожно поинтересовался Фобос. — Я своё закончил, могу подсказать или объяснить.

***

В последнее время брат очень часто произносил слова «хочу сегодня быть порознь», так что это «порознь» уже должно было стать для Фобоса своего рода привычным событием, но каждый раз, стоило ему услышать эту заколдованную фразу, внутри что-то неприятно сжималось, он ссутуливал плечи и покорно кивал головой. Вот и сегодня, он сел рядом с Деймосом, а затем, услышав эти слова, послушно от него отсел за парту у стены. Спустя несколько минут внимание Фобоса привлёк громкий разговор.
— Я не хочу сидеть с тобой. Твой отец магл! — Леденящий душу тон брата звучал вовсе не дружелюбно. На месте того парня, Фоб бы пожелал провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть тот самый взгляд, на который был способен его брат — взгляд «ты, грязнокровка, здесь вообще быть не должна».

Фобос уткнулся носом в учебник, стараясь не прислушиваться и не поворачивать головы. Деймос хотел порознь — пускай будет порознь и пускай сам решает свои проблемы, да? Фоб даже слегка подскакивает на месте, когда брат опускается на стул рядом и склоняется над его учебником.
— Что там задали сегодня? – и смотрит не в свой учебник. Как будто ничего и не произошло. Как будто не он пять минут назад хотел сидеть от него в другом углу класса.
Фобос еле сдерживает себя, чтобы спросить «ты же хотел сегодня быть отдельно от меня?», но вместо этого с его губ срывается куда более жгучая обида:
— Ну... со мной хотя бы лучше, чем с маглорожденным сидеть, да? — Он бросает короткий уязвлённый взгляд Деймосу в лицо лишь на последних словах, чтобы тут же уткнуться в учебник вновь и пробормотать:
— Боггарты. Задавали прочесть про боггартов. — Если профессор сегодня их познакомит с одним, то Фобос совершенно точно не хочет видеть, какую форму примет его боггарт, потому что почти наверняка это будет отвернувшийся от него окончательно Деймос.

***

— Твой первый матч. Волнуешься? — Фобосу казалось, что внешне он волнуется даже куда больше, чем Дей, хотя летать на метле предстоит сегодня ему. Сам Фоб верхом держался в воздухе просто отвратительно — хотя на днях брат дал ему пару уроков на школьном поле и даже вёл себя очень дружелюбно, от чего Фобос ощутил себя куда увереннее и даже решил подбодрить Деймоса перед матчем.
— У меня для тебя подарок. — Сунув руку в карман мантии, он достал оттуда небольшую брошь с синим маленьким дракончиком. Фоб подумал, что это будет весьма символично — эти величественные создания хорошо держались, а также небольшой синий дракон был изображён на их фамильном гербе их ветки — лазурный дракон, символ их семейного бизнеса.
— Прикреплю его к твоей форме, ладно? Пусть принесёт тебе удачу. — Пока Фобос приделывал брошь, он от переизбытка эмоций поранил палец, проколов его совсем немного.
— Буду болеть за вас с трибун! — Он широко улыбнулся, несмотря на пульсирующую боль и сунул руку в карман.

***

— Ты уверен, что это хорошая идея? — Осторожно поинтересовался Фобос у Дея, когда они уже подходили к озеру. — Директор говорил, что лёд скоро начнёт таять. — На дворе был февраль, месяц назад они вернулись с рождественских каникул, которые оказались омрачены похоронами мамы. У Фобоса до сих пор в голове не укладывалось, что её больше нет, и, если бы не тот факт, что после этого события Деймос оказался куда ближе к нему и теплее относиться, чем прежде, то, вероятно, Фоб не находил бы себе места.
Брат же, напротив, начиная с шестого курса стал более внимательным и... уютным. Да, он всё еще иногда ежился, но не отталкивал Фобоса, они вместе проводили много времени и до последнего могли торчать в общей гостиной, переговариваясь шёпотом, прежде чем пойти спать. Это радовало Фоба, ведь брат, наконец, стал с ним дружить и даже, кажется, стал ему лучшим другом. Со смертью же мамы Деймос стал ещё, к тому же, кажется, гипер опекающим братом. А ещё — полным идей, как отвлечься от грустных мыслей. Так ему в голову пришла идея пойти кататься на озеро. Захватив коньки, они отправились на берег. На улице было всё еще холодно и лежал снег, поэтому Дей отмахивался, мол, еще рано, чтобы лёд таял.

— Ты же помнишь, что я плохо катаюсь? — Продолжал ворчать Фобос, но всё же коньки надевая и ступая на лёд.
Несколько первых скользящих движений выглядели скованно, сначала ему помогал Дей, чтобы он не упал, а в какой-то момент — резко отпустил его руку, заставив Фобоса взвизгнуть:
— Эй, ты куда! — Замахав руками как птица, он всё же нашёл баланс и уже самостоятельно сделал несколько движений.
Через пять минут он уже более-менее спокойно стоял на коньках и даже мог кататься.

— О, там Ада! Я сейчас! — Крикнул Дей, и Фобос помахал ему рукой, мол, да, хорошо, я подожду пока тут.
Брат помчался к берегу, чтобы перекинуться парой-тройкой фраз с подругой, а Фобос сглотнул — он всё еще помнил, что Ада, кажется, как и Присцилла, были Дею интересны. Иррациональное чувство ревности просыпалось в нём каждый раз, когда он видел их рядом с братом. Могло ли ему быть интереснее с девчонками, чем с ним? Может ли Дей снова отдалиться из-за этого?
И, самый важный вопрос — будут ли они вот так же кататься на дурацких коньках и вместе болтать до первой зари под треск поленьев в камине после выпуска из школы? Или их пути разойдутся? Думать о последнем было больно даже на физическом уровне — живот Фобоса скручивало от одной мысли о разлуке. За последние полтора года она привязался к Деймосу настолько, насколько, кажется, не привязывался за всю их жизнь. Это было глупо. Это было наивно.

Это было опасно, пожалуй.

Как и выходить на лёд в феврале.

Неосторожное скольжение в сторону брата, к берегу, произошло под звук трескающегося льда. Фобос замер — сначала он подумал — может, показалось? Но, стоило ему сделать еще один шаг, как конёк правой ноги резко проломил корку и ушёл под ледяную воду. Фобос не успел даже вскрикнуть или среагировать, как лёд под ним треснул окончательно, образовалась прорубь, и он в эту прорубь ушёл солдатиком, успев подать лишь короткий выкрик, тут же утонувший в ледяной, чёрной воде. Тяжелые коньки тянули ноги вниз, Фобос попытался было грести наверх, но двигался будто на месте — вода попала в уши, щипала неприятно глаза, а затем хлынула и в нос и в рот, обжигая горло, обжигая лёгкие.

Почему-то подумалось о маме, её светлом лике. О том, как она любила вязать и вышивать, как она красиво пела и играла на фортепиано.
Подумалось о Деймосе — о том, как он звонко смеялся, как лихо рассекал небесный свод на метле и засыпал над пергаментом в библиотеке.

Подумалось о том, что вторые похороны в семье Бёрков за два месяца это, пожалуй, накладно.

А затем вокруг сомкнулась непроглядная тьма.

Отредактировано Phobos Wander (09.10.2024 12:57:32)

Подпись автора

кордред

You know what I'm thinkin', see it in your eyes
You hate that you want me, hate it when I cry
I'm scared to be lonely, 'specially in the night
You're scared that you'll miss me, happens every time
I don't want this feelin', I can't afford love
You try to find a reason to pull us apart
It ain't workin' 'cause you're perfect
And I know that you're worth it
I can't walk away, oh
Even though we're goin' through it
And it makes you feel alone
Just know that I would die for you
Baby, I would die for you, yeah
The distance and the time between us
It'll never change my mind 'cause
Baby, I would die for you

Сколько себя Фобос помнил, он всегда был как мотылёк, летящий на свет. И этим светом для него был Деймос. Не важно, что раз за разом его свет был огненным, палящим, жарким, почти смертельным — он всё равно, словно приворожённый, раз за разом шёл ему навстречу, протягивал руку, не веря в собственное счастье.

У него был брат. Брат-близнец. Это ведь так здорово! Один шанс на сотню, если не тысячу. Фобос слышал от мамы и читал в умных книжках в их библиотеке, что между близнецами есть особенная связь, и что они особенно тонко чувствуют друг друга, но каждый раз, выныривая из книжки, он сталкивался с суровой реальностью — между ним и Деймосом была только стена, и он упорно бился об эту стену, надеясь, что она не несущая. В этой же умной книжке писали много чего другого, что Фобосу было тогда ещё непонятно — например, что один близнец может попробовать пожрать другого в утробе. Возможно, кто-то постарше и мог бы сделать предположение, что Деймос Фобоса в утробе сожрать хотел, избавиться, перечеркнуть всё, что их может и будет связывать, но почему-то передумал.

Так и потом — Деймос много ещё раз передумывал и шёл на попятную, извинялся, заглядывал в глаза и говорил где-то между слов и смыслов «извини, я вёл себя как мудак».
Одно лето из детства Фобосу, почему-то запомнилось особенно остро. В тот день Деймос согласился поиграть с ним в прятки и наказал Фобосу считать до ста. Так он и поступил. Встав под ракидистым дубом в их садике, он закрыл глаза и методично считал. Он обошёл всё их поместье, заглянул в каждый угол и шкаф, но Дея нигде не было. А затем он нашёл его в последнем месте, где его не искал — в их собственной комнате, играющего со своей железной дорогой.

— Дей, ты ведь должен был спрятаться!
— Прятаться? Пф, дурацкая детская игра.
Фобос тогда сильно расстроился — то было его, наверное, первое разочарование в Деймосе и его отношении к себе. После этого он ни разу не предлагал ему поиграть в прятки, потому что знал — пока он считает, брат будет предоставлен сам себе. Удобная игра, чтобы избавиться от назойливого двойника.

***

«Хочешь, я тебе кое-что покажу?» — спрашивает Деймос, и Фоб склоняет голову набок, тут же кивая, пока брат не передумал. Это была такая редкость — чтобы от него исходила какая-то инициатива, и он готов был за этот момент ухватиться всеми силами.
Деймос бежал по дому так, будто опаздывал на поезд, Фобос — еле поспевал за ним. Когда брат остановился, то Фоб жадно глотал воздух ртом, потому что бегал он не то чтобы много. Оглядевшись, он понял, что Деймос привёл его в розарий. Мама обожала розы, а потому даже сама за ними ухаживала при помощи магии. Фобосу нравилось сидеть здесь на лавочке возле роз, вдыхать их аромат и читать книжки под лучами солнца. Здесь всегда было тихо, тепло и красиво. Но Деймос позвал его не на лавочку — Фобос сел на землю возле него и с удивлением уставился на жука в его руках. Он не отпрянул, но подумал, что существо выглядит крайне странно и неуклюже — даже не совсем красиво на фоне удивительных распущенных роз.
Несмотря на это впечатление, окрас у жука и правда был необычным и даже уникальным — до этого Фобосу не доводилось видеть такой живности.

— Ч-что? — Не сразу понял просьбу брата он, поднимая на того глаза. — Нарисовать? А... да, конечно. Конечно могу! — Фоб не знал, что его озадачило больше — то, как брат восторгался простыми вещами или же то, как он думал про смерть и память. — Я нарисую его, и он всегда будет с тобой. Только... подержи его, ладно? — В отличие от брата Фобос зверюшек, не покрытых перьями или шерсти, побаивался. Змеи, жуки, ящерицы, пауки нагоняли на него липкий ужас, пускай в руках брата этот ветвистый жук выглядел весьма неопасно. — Сейчас я принесу перо и краски, подожди пожалуйста! — И, вскочив на ноги, он пустился снова бегом в дом, чтобы вернуться со всеми нужными принадлежностями.
— Ты знаешь, что это за вид? — Рисуя аккуратно и усердно существо, уточнил он у брата.
Деймос покачал головой.
— И я не знаю, но рога у него интересные. Похож? — Фобос показал брату картинку, которая получилась — руки Деймоса и на них — тот самый цветастый жук. — Теперь он твой и никуда не улетит, не убежит и не умрёт. Здорово, правда?

***

«Пойдём после уроков на поле?» — спрашивает Деймос, и Фоб пожимает плечами, отвечая излюбленным методом брата:
— Если хочешь. — Он не копирует его, не язвит — просто использует их тайный язык, ведь Дей знает — Фоб будет рад любой, даже единственной минуте в его компании, когда внимание брата будет приковано к нему.

Их «если хочешь» значит больше чем «решай сам», оно значит «конечно хочу» и «так бы сразу предложил».

Фобос отвратительно держится на метле, поэтому помощь брата кажется ему жизненно необходимой, чтобы не выглядеть верхом так неуклюже. Деймос на поле был совершенно другим — или же всё дело было в том, что он пытался загладить вину? — куда более сдержанный, мягкий, спокойный и уверенный, его аура действовала успокаивающе и позволяла Фобосу не паниковать, когда его ноги отрывались от земли.
Финальное задание далось уже весьма просто — Фобос даже подумал, что это приятно — когда предвечерний воздух умывает твоё лицо.

— Дей, может не надо? — Отговаривал он брата от «мастер класса», но тот, конечно же, его не послушал. Чуть было не свалился с метлы, заставляя Фобоса вытащить волшебную палочку и быть готовым произнести «арресто моментум», но оно не понадобилось — брат крепко вцепился в метлу как в буйное животное, снова вскочил на неё и успешно приземлился.
— Ещё раз так сделаешь — перестану с тобой разговаривать! — В сердцах пригрозил Фобос и поджал недовольно губы.
Каждый раз когда брат выделывал пируэты во время матча, у него сжималось сердце. Благо, до сих пор Деймос держался на метле отлично и успешно отбивал бладжеры в противников.

Уже жуя пирожок, Фобос думал о том, как далёк от квиддича и какие они с братом, всё же, разные. Это навевало какую-то тоску, но в то же время понимание, что одинаковыми они быть вовсе и не должны. Просто личность Деймоса была куда ярче его собственной, а сам Фобос так сильно увлёкся тем, чтобы получить любовь и дружбу Дея, что совсем забыл о себе и своих собственных желаниях вне контекста их семьи.
— Это гриффиндорцы, — Фобос встрепенулся, вглядываясь в сумрак, пытаясь отыскать красные мантии и задаваясь вопросом — кто тренируется в такое время суток? Однако, не найдя гриффиндорцев и уловив, к чему ведёт брат, Фобос перевёл на него взгляд.
В этом был весь Деймос — принять решение единолично, что-то себе надумать, и самое болезненное...
Он говорит, что делает всё это не специально, а Фобос фыркает и отнимает руку, отводя взгляд в сторону.

— Дурак. — бормочет он, ссутуливая плечи и доедая пирожок. — Ты должен научиться этим управлять и решить для себя, нужен я тебе или нет. Потому что мне ты был нужен всегда. — Немного погодя, он добавляет:
— Ты всегда отталкиваешь меня, а затем пытаешься всё исправить. Ты меня стесняешься? — Фоб внимательно смотрит в глаза напротив. — Скажи правду. — Он кладёт свою ладонь поверх его запястья, будто говоря — я никуда не пущу тебя, пока мы не договорим этот разговор.
— Я не такой брат, которого ты бы хотел, да?
Слишком мягкий, слишком трусливый, слишком умный, слишком правильный? Однажды Фобос уже пытался перекроить себя и больше походить на тех друзей, которым Деймос отдаёт предпочтение. Ничего хорошего из этого, правда, не вышло...

***

Фобос взъерошил волосы и ослабил галстук на шее. Всё это ощущалось непривычно и неуютно — первые две пуговицы на рубашке были расстёгнуты, как обычно делал Деймос, галстук — висел на шее, а не бережно и аккуратно затянут, манжеты рукавов — закатаны на две трети — брат так, конечно, не делал, но Фоб наблюдал такую привычку за одним из его друзей. Словом — Фобос вложил в свой новый имидж всё то, что было в друзьях Деймоса в попытке хоть как-то быть на них похожим. Рассудив, что раз брат так много времени проводит с ними, то, вероятно, ему с ними интереснее, а потому неплохо было бы быть на них похожим. Кивнув самому себе в зеркале, Фобос взял с собой сумку и спустился в Большой Зал. Брат был уже там со своей компанией на завтраке, подсев к ним, Фобос всех поприветствовал и вклинился в разговор:
— О чём шепчетесь? — Сидя напротив брата, сейчас, он был на него чертовски похож. Поставь рядом — и можно будет играть в игру «угадай где кто». — Сегодня выходной, идёте в Хогсмид?
Он чуть было не выпалил «можно я с вами?» — но вовремя себя осадил.

***

Фобос сглотнул. В тот момент ему показалось, что сердце ушло в пятки, а ступни приклеились к дорогому персидскому ковру в кабинете отца. Рука Деймоса с крепко зажатой палочкой в пальцах была направлена на него. Фобос видел, как она дрожала — ходила ходуном, а брат — сжимал зубы, будто вот-вот зарычит.

Тогда они встретились взглядами — упрямым и растерянным, напуганным. Отец всегда любил Деймоса больше, поэтому не удивительно, что первым под удар его круцио должен был попасть Фобос. Не наоборот. От этого осознания в жилах стыла кровь. Фобос сглотнул и еле заметно покачал головой. Тогда Деймос выпалил, опуская палочку:
— Я не буду этого делать!

И Фобос почти что облегчённо выдыхает, только тогда замечая, что он затаил дыхание и почти не дышал. Он всё равно боится — боится, что отец сейчас даст брату затрещину, что втоптает его в грязь, вместо этого происходит другое — он вскидывает свою палочку сам, наставляя на Фобоса.
— Разве это так сложно? Разве этому я тебя обучал? Смотри и учись! — Голос его громовым раскатом идёт по кабинету, Фобос делает постыдный шаг назад, а затем зажмуривается, когда слышит «кру....»
— Прекрати! — Именно тогда в комнату врывается мама, встаёт за них обоих грудью, хватая за ткань на груди и пряча за своей спиной. — Ты не посмеешь. Только попробуй. — Она, кажется, впервые перечит отцу.

Она, кажется, впервые смотрит так гневно, а в её руках — палочка, которую она готова использовать для защиты.
Отец усмехается, а затем хрипло смеётся. А затем говорит:
— Ты ещё пожалеешь об этом.
Фобос не помнит, что чувствует, когда его палочка оказывается наставлена на домовика, который не имеет права дать ему отпор. Империо даётся куда легче, чем круцио, когда же существо начинает кричать и корчиться в агонии, Фобос морщится и зажмуривается, но делает то, что велит отец. Потому что иначе под круцио попадёт он сам, он это знает. Уже позже он слёзно извиняется перед Клиффом, который оказался его жертвой пыток, и обещает ему, что когда они с братом съедут, он заберёт его с собой в их новый дом.
Клифф уверяет, что юному господину не за что извиняться.
И самое ужасное, что он говорит это искренне.

***

Когда вокруг сгущается тьма, а в голове становится пусто, Фобос успевает подумать о том, что смерть — это не так и страшно, как о ней рассказываю. Здесь нет ничего — ни боли, ни криков Клиффа, ни обидных слов Деймоса. Здесь есть только печаль и сожаления. Пожалуй, не лучший букет для вечного забвения, но лучше агонии существования.

Его не было всего несколько минут, пока брат боролся за его жизнь. Закашлявшись и завалившись на бок, Фобос подумал сначала, что ослеп — настолько яркий свет и белый снег поглотили его, заставив зажмуриться снова. Жадно, будто рыба выброшенная на берег, он глотал воздух и затем пытался сфокусировать свой взгляд на лице напротив. Это был Деймос. Цепляясь еле ощутимо ледяными пальцами за ворот его свитера, Фобос чувствовал его горячее дыхание где-то рядом, где-то сверху и неосознанно жался к мокрому телу, которое тут же высохло по мановению волшебной палочки Треверс. Наверное, это был первый день, когда Фобос был рад, что она оказалась рядом. Уткнувшись брату в шею холодным носом, Фоб снова прикрыл глаза, обнимая его дрожащими от холода пальцами.

***

А затем оба свалились с температурой после ледяных купаний. До этого братья ещё ни разу не оказывались с больничном крыле вместе. Фобос лихорадил и кашлял, быстро провалился в сон и очнулся уже ближе к вечеру. Выпив какое-то лекарство и рассеянно ответив на вопросы лекаря, он спросил про Деймоса.

— Ваш брат отдыхает, не стоит его пока беспокоить. — Лекарь  кивнула на койку за ширмой. — И вам пока придётся остаться в больничном крыле на пару дней. Вы нахлебались ледяной воды, у вас температура.

Фобос кивнул и снова провалился в сон.
Ему снились странные сны — сборная солянка всего происходящего. Снилось, как Деймос смеётся над его неуклюжестью — та даже под лёд провалился, идиот! — затем, как плачет мама, перебирая его волосы и шепча, что всё будет в порядке. И ещё сотня бессвязных картинок.

В следующий раз когда он очнулся, ширмы уже не было и Деймоса пичкали какими-то лекарствами. Повернувшись на бок и подложив руку под голову, Фоб посмотрел на то, как он морщится от микстуры. Когда медсестра ушла, оставив их наедине, братья переглянулись и Фобос спрятал нос в одеяле, прежде чем сиплым голосом произнести:
— Спасибо. Что спас меня. На мгновение мне показалось, что... что я уже... всё. — признался тихо он.

Подпись автора

кордред

Ты говорил мне: "Не бойся ничего,
Я тебя защитил от других людей, что зло.
Ну и тебя никому в этом мире не отдам,
Одним вечером ведь я тебя обижу сам.
Всё, что лечил, то ты сам и разодрал,
Не хотел прекращать, пока слёз не увидал.
Быть с тобой — это самоубийство,
Самый быстрый способ покончить с жизнью.
Ты мне в самых страшных кошмарах...
В общем, быть с тобой — самоубийство.

На семейных ужинах Фобосу чаще всего хотелось втянуть шею в плечи и сидеть тише воды, ниже травы. Отца он побаивался, эфир за столом занимала чаще всего мама, отец — изредка ей отвечал, поддерживая беседу, но в основном такие вот ужины на зимних каникулах превращались в настоящий допрос с пристрастиями, особенно — касательно успеваемости близнецов.

— Деймос, тебе бы стоило брать пример со своего брата, ни единого «выше ожидаемого», все предметы сданы на «превосходно». — В такие моменты Фобу хотелось даже большего — провалиться сквозь землю. Отец как будто специально стравливал близнецов между собой. Вероятно, если бы Фобос не учился на все «превосходно», его бы уже давно скинули со скалы как в древней Спарте, про которую он иногда нет, да пропускал словечко, как и про римскую империю. Деймос всегда съедал его упрёки молча вместе с ужином, но Фобос, как никто другой знал, как сильно такие комментарии задевают его самолюбие.

— Ты бы лучше учёбе времени больше уделял, чем на метле за мячом гонялся. — Отец не был фанатом квиддича и не воспринимал его как серьёзный спорт. В то же время подобные заявления не мешали ему сотрудничать с некоторыми командами на почве бизнеса.
— Уверена, что он подтянет некоторые предметы во второй половине учебного года, а Фобос ему в этом поможет. Так ведь, дорогой? — Мама старательно сглаживала углы, её прикосновение к руке заставило Фобоса почувствовать себя чуть лучше.
— Конечно, — он улыбается фальшивой улыбкой, потому что знает — брат позволит ему помочь, но путь к этому позволению будет тяжёл и тернист.

После ужина Деймос не захочет с ним разговаривать, сколько бы Фобос ни пытался предложить ему прогуляться в саду, поискать жуков или заняться домашним заданием, которое им задали на каникулы. Фобос не любит Рождество именно из-за таких вот разговоров за столом, которые портят весь последующий праздник. Между тем — он бережно заворачивает подарок для брата в красивую обёртку. Он копил на него с карманных денег — не такая большая потеря, съел меньше конфет в сладком королевстве, не выпил сливочного пива — Фобос всё равно не так часто бывал в Хогсмиде, особенно после того инцидента, когда он попытался соответствовать окружению Деймоса. Внутри были перчатки из драконьей кожи, очень тёплые и удобные, чтобы руки у брата не замерзали во время игры в квиддич.

***

— Expecto Patronum! — Это уже пятая попытка на их первом уроке по изучению Патронуса. Профессор повторяет, что это не страшно, если не получается, и даже нормально, Фобос — пыхтит и сжимает зубы, потому что у него впервые что-то не получается с такой завидной неудачей. Он привык быть одним из тех, кто приносил очки факультету, а не плетётся сзади. Хорошее воспоминание, самое светлое — ну давай же! — он вздыхает и опускает голову на парту, прижимаясь к ней щекой. Почему это так трудно? Неужели у него нет каких-то светлых, хороших моментов в жизни? Он припоминает маму, её ласковое тепло, её улыбку, но не может припомнить ни одного яркого, особенного момента. Мама всегда была мамой, это была её суть. Отца вспоминать было дохлым номером. Деймос... Сфокусировав взгляд на брате, вид которого был теперь немного под углом, Фобос задумался. Именно тогда на кончике палочки близнеца засиял тусклый свет, что заставило Фоба даже приподнять голову от удивления и какого-то затаённого восхищения. У него получилось! — это был один из тех не частых случаев, когда у Деймоса получалось что-то быстрее него — обычно у них получалось или одновременно, или Фобос был немного впереди. Сглотнув, Фоб хотел было открыть рот, чтобы спросить у брата — «какое воспоминание ты выбрал?», но быстро передумал. От того, как он бросил восхищённый взгляд на Аду, ему вдруг подумалось — а что, если это воспоминание, связанное с его друзьями? Или с самой Адой? Они так много времени проводили вместе... Сразу стало как-то тоскливо. Отложив палочку, Фобос опустил голову и взгляд на свои пальцы, которые начал нервно перебирать — глупая привычка, особенно — вертеть кольцо на среднем пальце правой руки. Глупое задание. Глупый патронус. А что если...? Тот день, когда Деймос попросил его нарисовать жука был неплох. Тогда он впервые ощутил братское внимание и искренний интерес к себе и своим навыкам. Тогда они впервые были действительно вместе. Рука потянулась к палочке, но дрогнула на половине пути. Вспомнилось, что после этого брат не стал играть с ним в прятки. Вспомнилось, как он не разрешил ему поиграть со своей железной дорогой.

Плеяда тяжёлых воспоминаний перевесила чашу, унося тёплые чувства и ощущения с собой водопадом. Фобос перестал пытаться.
Спустя несколько месяцев Фобос так и не сможет найти то самое светлое воспоминание, но намножит плохих. Это задание всё ещё кажется ему глупым — настолько, что когда у Деймоса получается настоящий, живой патронус в виде жука, внутри что-то переклинивает. И дело даже не в том, что у брата получается что-то быстрее и лучше — Фоб мог бы только порадоваться за него. А в том, что в каждом воспоминании есть какое-то «но», которое убивает возможность даже слабой дымки на конце палочки. От этого осознания внутри волнуется море, Фобоса это угнетает, поэтому он отпрашивается в туалет. И до конца занятия в класс так и не возвращается.
Он не знает, куда несут его ноги, но каким-то образом он оказывается во внутреннем дворе школы возле фонтана, там и садится на холодный камень, прерывисто выдыхая и пытаясь привести сумбурные мысли в порядок. Само осознание отсутствия кристально чистых светлых воспоминаний заставляет внутри что-то болеть на физическом уровне.

— Эй. Ты чего тут, ревёшь? — Фобос вздрагивает, когда откуда-то из-за спины, над его плечом слышится голос.
Он оборачивается и видит, что с другой стороны на скамейку фонтана заскочил парень, тоже со Слизерина, судя по его галстуку. Фобос не может припомнить его имени, но они не раз пересекались на общих мероприятиях и в Большом Зале.
— С урока сбежал? Ты же на шестом курсе, да?
Фобос шмыгнул носом и мотнул головой. Слова не шли на язык.
— Ладно, раз не хочешь говорить, не надо. Держи сигарету, покуришь и полегчает. Давай-давай, я угощаю. — Он протягивает Фобу портсигар, и тот смотрит на него в некотором замешательстве.
— А это разве не запрещено в школе? — Почти шёпотом спрашивает он, заставляя незнакомца рассмеяться.
— Конечно запрещено. Сбегать с занятий как бы тоже. Я Брайан Хилл. Да ты угощайся, что застыл как вкопанный.
Фобос неуверенно достал сигарету и зажал её между зубов. Он ещё никогда до этого не курил, но пару раз он видел, как это делает брат. Брайан подносит к кончику его сигареты спичку и кидает её затем в фонтан. Фоб — делает затяжку, совсем как новичок, тут же начиная кашлять, чем Хилла веселит.
— Святая наивность, ты куришь впервые? Давай прокашляйся и затем делай медленные неглубокие затяжки и выдыхай через рот. Вот так, да.
Прокашлявшись, Бёрк ощутил как щиплет глаза, когда же эта пелена спала, он постарался последовать совету. Сигарета была горькой и невкусной — и как только и зачем люди курят такую гадость? — однако пока никотин заполнял лёгкие, Фобосу казалось, что он — подобно воздушному шарику, заполняется чем-то новым, вытесняя плохие воспоминания, которые разъедали его мозг.
Они перекидываются ещё парой-тройкой слов с Брайаном, прежде чем во дворе появляется Деймос. И судя по взгляду брата, ему есть что сказать.

***

Фобос вздыхает и затем, наконец, внимательно и долго смотрит на брата. Ему кажется, или это впервые, когда они так долго и обстоятельно говорят? Сказать по правде, Фобу уже казалось, что он никогда и ни за что не узнает, что происходит в голове у брата. Но вот сейчас, когда он проговаривает свои мыли вслух, Фобос думает, какие же они всё же... разные. И что Деймос боится и сторонится каких-то вещей — тех самых вещей, к которым Фобоса тянуло. Он хотел быть ближе, хотел, чтобы они воспринимались как что-то единое, как братья, как близнецы, Деймос же, как оказалось — хотел противоположного. Сепарации. От этого на душе скреблись кошки. От этого Фобос долго молчал, пытаясь перебороть ком обиды в горле.

Его слова «я не знаю, какого брата хотел бы, у меня есть ты; я привык к тебе такому» не внушают какого-то тепла. Фобос — отводит взгляд, потому что боится, что брат увидит в его глазах все те эмоции и слова, которыми он боялся с ним делиться. Что, если он их высмеет? Что, если они покажутся ему слишком... слишком?

— Я не думаю, что быть похожими это плохо. — Наконец, говорит Фоб. — Мы близнецы. Не у каждого есть брат-близнец, это один шанс на тысячу. Может, сотню, я не знаю, но... Мне кажется, что это может быть здорово. Казалось. — Поправил себя он. — И мне бы тоже хотелось, чтобы мы были чуточку больше похожи друг на друга... — Фобос не смотрит на брата намеренно, потому что боится увидеть в его глазах противоположное желание. Он хочет быть чуточку таким же храбрым, как Деймос. И чтобы Деймос был чуточку тактильнее, как он. И чтобы брат дарил ему чуть больше внимания... Как своим друзьям, а не как недоразумению с таким же лицом, как у него.

Почему-то именно сейчас, когда Деймос заговорил об этом, Фобосу больше всего впервые захотелось убежать от брата как можно дальше. Скрыть свою слабость, спрятать свои желания, которые тому были не нужны.
— Лучше бы мы не рождались близнецами, да? — Он грустно и надломленно улыбнулся — голос его прозвучал точно так же. — Тогда бы мы смогли стать друзьями. Ещё тогда, дома. — Глаза щипало, но Фобос приказал себе не плакать. Брат не любил, когда он плакал.

В частности, брат ничего не любил, что было с ним связано. По крайней мере, ему так казалось.
Ему хотелось быть с Деймосом одним целым, хотелось разыгрывать людей, хотелось иметь какие-то свои, особенные близняшьи шутки, но...

Фобос долго молчал. В какой-то момент плакать уже перехотелось. Внутри стало пусто и тихо, как в городе-призраке. Пустые дома, пустые переживания, пустые надежды. Он опускает плечи и в этой тишине произносит всего несколько слов:
— Я бы хотел быть тебе нужным. Но всякий раз я лишь вижу, что ты меня стыдишься, как отец. — Сжав зубы, он сразу же пожалел, что сказал это, поэтому, не долго думая, он встал на ноги и поправил сумку на плече. — И раз ты хочешь, чтобы мы были разными, то я скажу, что не хочу здесь больше сидеть и пойду дописывать сочинение по истории...

***

«Выглядишь жалко» — одной этой фразы достаточно, чтобы улыбка сползла с лица Фобоса. А затем сползла и с лица Джагсона — из-за размашистого удара в нос. Бёрк только успевает ахнуть и попытаться влезть, чтобы оттащить брата, но вместо этого получает стальную хватку на своём запястье и тот его куда-то тащит — прочь с глаз.

— Дей! Деймос, мне больно! — Только и может что выговорить Фобос, прежде чем близнец, наконец, его отпускает. Его взгляд ещё жёстче, чем хватка. Этот взгляд Фобос знает — взгляд их отца, под которым тебе начинает казаться, что ты куда меньше, чем на самом деле; что ты — грязь под его ногтем. В этот момент ему становится по-настоящему страшно, в горле пересыхает и Фобос опирается руками на раковину позади себя, пока Деймос его возвращает к дефолтному виду — тому, как он выглядит обычно.
Столько холода в голосе брата и его взгляде Фобос не видел и не слышал ещё никогда. По спине пробежали мурашки, ему показалось, что он забыл, как дышать и двигаться, парализованный этой волной гнева, отчуждения и ненависти. И объектом этого шквала эмоций был он. От этого было лишь невыносимее.

— Я всего лишь... хотел быть похожим на твоих друзей... — Мямлит Фобос в попытке оправдаться, но Дей его уже не слушает. Хотя слушал ли хотя бы когда-нибудь? Фобос пытается догнать брата, но вместо этого сталкивается с Адой и слышит из разговор, от которого смятение в душе лишь увеличивается.
— Я не хотел... — голос, совсем тихий, он даже не может договорить «прикидываться тобой», потому что брат уходит — стремглав, и всё, что остаётся Фобосу — это протянуть руку и цапнуть вместо его жилетки воздух.
Он всегда уходил. Всегда отчитывал его. Всегда всё было не так. Всегда.
Так как же быть нужным тому, кто не нуждается в своей собственной тени...?

***

— Это была бы большая потеря для отца. — Хмыкнул как-то недобро Фобос. — В какой-то момент мне правда показалось, что я уже умер... — Признался он. С того момента, как произошёл их разговор на трибунах, многое успело измениться. Как будто Деймос его услышал, как будто что-то для себя открыл и понял. Это не могло не радовать Фобоса — они стали больше времени проводить вместе, у них начали появляться понятные только им шутки, а любимой игрой стало «угадай, где Фобос», в которой они прикидывались друг другом. Всё было не так уж и плохо. Тогда, на трибунах Фобосу же показалось, что лучше уже быть не могло. И вообще «хорошо» это было не про них. Как оказалось — зря.

В ночь поле похорон мамы Фобос не мог уснуть и постоянно ворочался в кровати. Деймос, видимо, тоже не мог уснуть. Каково же было удивление Фоба, когда брат молча, без спроса перелёг в его кровать и просто-напросто обнял. Этого маленького жеста было достаточно, чтобы Фобос внезапно осознал, что всё это время его колотило от дрожи в панической атаке. И чтобы осознать, что Деймос его, кажется, никогда до этого не обнимал...

Вот и сейчас, никого и ни о чём не спрашивая, Фобос вылез из кровати и перелёг к брату под бок. Так было гораздо теплее и разговаривать было куда удобнее. Обняв его поперёк пояса, Фобос прерывисто выдохнул.
— Мы ещё успеем отблагодарить Треверс.

***

В качестве благодарности братья повели Аду в Хогсмид. Это было весьма странно — проводить время втроём: пить сливочное пиво, выбирать конфеты, глазеть в витрины. На носу был день всех влюблённых, поэтому магазины кишели самыми разными тематическими подарками. Фобосу было не для кого их покупать, поэтому он не позарился ни на что, кроме одного леденца для себя в виде сердца — только из-за вкуса! Когда же пришло время возвращаться обратно в замок, Ада решила немного задержаться вместе с Присциллой в деревушке, отправив близнецов в замок одних.

— Интересно, в этом году нас опять кто-нибудь перепутает и попробует подарить мне твои конфеты с любовным зельем в виде начинки? — Смеялся Фобос. Такое уже было пару раз, так что эта ситуация уже успела стать их, в некотором роде, шуткой к четырнадцатому февраля.
Через ещё несколько шагов братья принялись играть в снежки — сначала в спину Фобоса прилетел увесистый ком, на который он не смог не ответить и не зарядить близнецу чуть ли не в лицо, за что поплатиться целой артиллерией. Они играли и смеялись так, как будто пытались наверстать что-то, что упустили за столько лет. В какой-то момент, запыхавшись и сойдя с тропы, они и вовсе грохнулись в снег — Фобос оказался снизу, сверху его придавил Деймос. Тяжело дыша и глупо хихикая, братья смотрели друг на друга, а из их ртов выходил горячий пар, который тут же рассеивался в холодном февральском воздухе.
В тот момент Фобосу показалось, что он впервые видит Деймоса таким весёлым.

Таким счастливым.

Наверное, это воспоминание неплохо подошло бы для злосчастного Патронуса.

Ведь сейчас не будет никаких «но»...?

Подпись автора

кордред

4, 25 декабря

Когда Деймос отгораживался от него, Фобос чувствовал, как у него щемит что-то в груди — как будто там поселилось какое-то маленькое создание, ответственное за этот один единственный клапан. Когда брат подсаживался к нему, когда они делали вместе домашние задания или просто обсуждали что-либо (пускай чаще всего эти разговоры и были наполнены странными паузами и неловкими угловатыми темами, которые обычно не возникают между близнецами), Фобос чувствовал себя счастливым. Ему было достаточно уже этой малости, чтобы начать верить в то, что пропасть между ними может быть преодолена и Деймос, всё же, хочет с ним дружить. После того разговора в прошлом году на трибунах стадиона глубоко в душе близнеца остался горький осадок, в голову закралось сомнение — а вдруг, всё же, я ему не нужен? Вдруг Деймос просто вынужден со мной общаться, потому что мы братья? Поведение Деймоса Фобос зачастую понять не мог, но всячески старался его оправдывать в своих глазах и глазах других. «Просто он не умеет выражать свои чувства словами», «просто он не выспался», «просто это Дей», «просто он не имел в виду то, что сказал» и ещё множество «просто» раз за разом слетали с его языка, придумывая оправдания для маленького существа в груди, чтобы тот ослабил хватку и этот клапан внутри не заставлял ссутуливать плечи и прикладывать ладонь где-то в районе сердца.

Когда Фобос ловил на себе взгляды Деймоса, то как правило не знал, как их трактовать. Вот и сейчас, сидя за столом, выслушивая упрёки в сторону брата, он не мог понять, смотрит ли тот на него с недовольством или же хочет сказать ему что-то другое. Глаза Деймоса были подобны стали, они были глухи, они не позволяли Фобосу проникнуть за их заслон, заглянуть в душу, узнать, что творится в голове у близнеца. Он всегда казался отстранённым, холодным и почти всегда это заставляло Фобоса отводить свой взгляд в сторону, а ещё чаще — опускать его себе под ноги, как будто чувствуя свою вину перед Деймосом, при этом понятия не имея, за что. Смотреть в глаза отцу Фобос и вовсе боялся, а чего боялся ещё больше — так это что однажды не сможет так же смотреть и на брата. Это пугало. Это заставляло расстраиваться так сильно, что Фоб не мог уснуть по ночам, пытаясь представить свою жизнь без тех единственных крох просвета, когда брат был к нему благосклонен и, казалось, любил его.

Деймос любил жуков и сверчков, поэтому он подумал, что ему будет приятно прогуляться под их стрёкот и посмотреть на светлячков в ночи. Оказалось, что ему это не интересно. Короткое, хлёсткое «иди спать» заставляет Фобоса растерянно посмотреть на брата, а затем снова опустить голову, посмотрев себе под ноги, сглатывая ком в горле, прежде чем молча кивнуть головой.
Фобос не может уснуть, снова и снова прокручивая у себя в голове их короткий разговор и пытаясь понять — почему брат отказался? Он злился на него из-за разговора за ужином? Но ведь он не может повлиять на то, что говорят родители. Он и без того старается ему помогать с учёбой, но из-за их американских горок и периодов, когда они делают вид, что чужие друг другу, выходит из рук вон плохо. Фобоса одолевает странная тревога — он пытается понять, какой она природы, мысли скачут подобно барашкам по кругу, он ныряет в тревожную дремоту, где видит брата в комнате, залитой лунным светом, слышит крик — его крик? — именно тогда Фоб подрывается на кровати, в панике оглядываясь по сторонам и пытаясь восстановить дыхание. В горле пересыхает, он лежит в кровати ещё несколько минут, глаза снова закрываются, но горло, подобно наждачке, заставляет его всё же подняться с кровати и выйти в коридор, чтобы пройти на кухню. Где-то по пути он сталкивается с Деймосом. Он совсем бледный, на лбу испарина, что даже заспанный Фобос не может не заметить.

— Ты в порядке? — Хрипло произнёс он и, не думая, потянулся ко лбу брата, чтобы смерить его температуру. Удивительно, но вместо ожидаемого жара, лоб Деймоса был ледяным. — Да ты весь дрожишь, — нахмурившись, произнёс Фоб. — Пойдём в гостевую комнату, тебе надо согреться, я разведу камин. — Каминов в их доме было несколько — в гостевой, в гостиной и в кабинете у отца.

***

6, осень

Деймос злился. Это можно было понять по тому, каким размашистым шагом он пересекал двор, по тому, как он молча одним движением убрал запах сигаретного дыма, тому, как раздувались его ноздри. Обернувшись всего один раз, чтобы помахать Брайану на прощание и получив ответный взмах рукой, Фобос, наверное, впервые не ощутил столь сильного щемящего чувства страха перед негодованием Деймоса. Это было... необычно.
Вернувшись в душный класс, Фобос снова уставился на свою волшебную палочку, но так и не взял её в руки, положив на парту.
— Фобос, в чём дело? Попробуешь? — Возле его места замер профессор по ЗОТИ.
Подняв на него взгляд, слизеринец постарался подобрать слова, чтобы те не застряли в горле, но стоило ему озвучить правду, как глаза предательски защипало:
— Простите, профессор, но... я боюсь, у меня нет воспоминания для этого заклинания. — Фобос хотел думать, что глаза слезились всё ещё от табачного дыма, он ведь не будет плакать, как девчонка прямо здесь, в кабинете, верно? Брата это разозлит ещё больше. Он всегда злится, когда тот плакал. Поэтому Фоб растянул губы в вежливой улыбке, их уголок фальшиво дрогнул, поэтому он отвернулся к окну, чтобы скрыть всю фальшь и поджать губу, которая предательски дрогнула тоже.
— Ничего страшного, иногда до нужного воспоминания надо докопаться. Всё получится. — Будто почувствовав надрыв внутри студента, профессор коснулся его плеча и прошёл дальше вдоль по ряду.

Когда урок, наконец, закончился, Фобос поспешно собрал свои вещи, чтобы покинуть кабинет в числе первых и избежать разговора с братом, однако сбежать ему не позволил голос профессора, который попросил его задержаться. Видимо, встревоженный поведением всегда беспроблемного Фобоса, он захотел поддержать студента и дал несколько советов, которые могли бы помочь любому подростку с нормальной семьей и группой друзей, с которыми должны быть связаны лучшие воспоминания. Фобос лишь кивал головой и заверял, что попробует, прекрасно понимая, что это не его случай. Когда он вышел из кабинета, то столкнулся нос к ноу с братом, поджидавшим его возле кабинета.
— У нас следующая... травология, да? — В попытке убежать от неловких разговоров, задал он риторический вопрос и, поправив лямку на плече, хотел было двинуться вдоль по коридору к сторону теплиц.

***

3, осень

Уходя с поля для квиддича, Фобос отчаянно хотел, чтобы брат последовал за ним, положил руку на плечо, остановил, сказал, что он не прав, перечеркнув все смыслы и все домыслы. Но шагов позади не раздавалось, вслед было лишь гробовое молчание, разбавляемое цикадами. Нижняя губа предательски задрожала, поджав её и прикусив до боли, Фобос приказал себе не плакать. Хватит лить слёзы. Раз Деймос не хочет дружить с ним, то так тому и быть. У него достаточно друзей, которые могут о нём позаботиться. А он — сосредоточится на учёбе. В конце концов, он уже знает, что хочет в будущем связать свою жизнь с артефактологией и изучением древностей, Деймос же наверняка захочет уйти в квиддич. Наверное, так будет лучше и легче для них двоих — порвать эти тонкие нити сейчас, чтобы не надеяться на хлипкий мост после.

На душе было гадко, в голову лезли грузные мысли, последующие дни Фобос просел по учёбе и плохо концентрировался на занятиях. Через ещё несколько — пришёл, казалось бы, в норму. Когда  прошло пять дней, то будни Фобоса внезапно стали скрашивать Клео и Мисти — странные и шебутные девчонки с Гриффиндора, которые любили болтать о квиддиче, потайных ходах в замке и прочих странных вещах, пахнущих приключениями, которые были совсем не о Фобосе. Мисти рассказала ему подробно про все команды в лиге Великобритании и даже про нескольких выдающихся игроков, о чём Бёрк слушал с особым интересом и даже что-то записывал в свою тетрадь, заставляя гриффиндорку смеяться и поправлять на носу невидимые очки, утверждая, что она профессор квиддичолог. Это были смешные девчонки, живые, шебутные, внутри них кипела жизнь. И, пускай Фобос знал, что чистота их крови оставляла желать лучшего, они действительно одни из немногих скрашивали его одиночество. Была ещё и Патрисия Блетчли — наверное, именно благодаря её уму и усердию в заучивании материала Фобос не скатился в эти дни в учёбе, пусть Фобос и был на год старше. Усидчивость Патрисии его дисциплинировала и не давала улетать в трубу.

Вот и сегодня они должны были встретиться в библиотеке, чтобы заняться домашкой.
Фобос чуть было не выронил книгу из рук, настолько неожиданно в его пространство ворвался в коридоре Деймос. Прижав фолиант к груди, Фоб несколько раз озадаченно моргнул, а затем нахмурился. Шёл уже восьмой день молчания между братьями, каждый вращался в своих кругах, варился в своих мыслях. Что смущало Фобоса сейчас больше — то, что брат разговаривал с ним как торгаш на рынке, пытаясь договориться о цене помидоров, или же то, что брат сделал первый шаг самостоятельно, подвинув своё эго? — он не мог понять. В любом случае, это не было похоже на близнеца. Сжав книгу ещё крепче в руках и сглотнув, Фобос пожал плечами:
— У меня нет никаких условий. — Мимо прошло два гриффиндорца, поэтому пришлось потесниться, подвинувшись с прохода, оказавшись буквально нос к носу друг с другом — как в зеркале, с отличием лишь в том, как были убраны волосы близнецов и во взгляде. — Я не понимаю, о чём ты. Если ты хочешь делать домашку вместе, то я не против. — Фобос старался держаться и держать лицо. В конце концов, если он кинется брату на шею и скажет, как паршиво существовать эту неделю без него, то легче от этого не станет никому. Даже ему — только испытает очередной приступ жалости к себе же.

— Прости, меня ждёт Патрисия. Если хочешь, присоединяйся. — Он старается быть вежливым, пускай и знает, что если Деймос к ним присоединится, то всё мероприятие ждёт провал с треском, но знает также, что оттолкнуть брата до конца не сможет.
Где-то глубоко внутри он чувствует странное ощущение — наверное, его бы назвали «реванш». Странное, иррациональное, но чаще всего так с ним поступал именно Деймос — «давай в другой раз, мы идём в Хогсмид» или «у меня тренировка, после».

***

4, осень

Фобос действительно старательно избегал брата, насколько это вообще было возможно. Он даже приходил в спальню одним из последних или же наоборот — ложился «спать» раньше, чем Деймос возвращался с отработки. Глупо, конечно, получилось — из-за него ему пришлось ходить на отработки, иррациональный груз вины лежал на плечах Фоба и, наверное, в том числе поэтому он брата избегал. Фобос чувствовал, что пересёк ту черту, за которую нельзя было заступать, тронул какую-то хрупкую душевную грань Дея. Вспомнился разговор на трибунах — как-то совсем не кстати, где он говорил, что не хочет, чтобы они были похожи. Чтобы их сравнивали. Чтобы их путали. Но ведь он не хотел быть похожим на Деймоса внешне в тот день — лишь на его друзей. А получилось как-то всё не так и вышло боком.

Наверное, ему не стоило задерживаться в гостиной факультета так долго, тогда бы они не столкнулись с братом нос к носу, но разговор был неизбежен.

Если Деймос пришёл его добить, то у него почти получалось. Этот монолог был похож на качели с чудовищным разгоном, и Фобос не мог с точностью сказать, что испытывает от таких откровений. «Ты мой брат» — звучало как приговор. «Тебе никогда не стать моим другом» — вот, что слышал Фобос между этими звуками, строчками, предложениями.

«Ты не будешь такими как они, никогда» — Фобос опустил взгляд на книгу, которую читал, затем медленно закрыл её, провёл пальцами по шершавой обложке и отложил её в сторону. Это ранило. Ничего хорошего в том не было — брат открыто говорил, что ему никогда не стать тем типом людей, которые ему действительно нравятся. С которыми ему хочется проводить время.
— Но от них же ты не отдаляешься. — Глухим, тихим голосом отзывается Фоб, ёжась от холодка по коже. — Тогда чем я хуже, чем они, Дей? Я не понимаю... Я лишь хотел чуть больше походить на тот тип людей, что тебе приятен. Ты всегда смотришь на меня так, будто я что-то неправильно делаю. Будто ты меня ненавидишь. Будто я какое-то недоразумение в твоей биографии, будто я тебе противен. — Голос Фобоса зазвенел — ну вот, опять в слёзы? — нет, он сдержит этот порыв, лишь прерывисто вздохнёт и проведёт ладонью по лицу, пытаясь скрыть своё смятение.
— Ты и есть — индивидуальный! Всегда им был, ты всегда был другим, особенным, почему тебе это надо кому-то доказывать?! — Наконец, выпалил он в сердцах, вскакивая с места и сжимая пальцы в кулаки. — Ты идиот, Деймос! — Он впервые кричал на брата. Впервые смотрел на него так — с горечью, с упрёком, со словами «прекрати это», он впервые был похож в чём-то на Деймоса.

***

5, декабрь

"Дорогая мама!
Нас с Деймосом приняли в клуб слизней! Теперь мы иногда ходим на званные ужины у профессора Слизнорта — иногда там бывает скучно, но профессор не редко рассказывает интересные истории из своей жизни. На днях мы с Деем ходили в Хогсмид и напились вдоволь имбирного сливочного пива — в преддверии Рождества в Трёх мётлах сделали новый вкус, мне очень понравилось, что для Деймоса напиток оказался слишком сладким. Снега у нас почти по колено, вчера играли в снежки, а шестикурсники слепили целый замок. Я уже купил Дею подарок на Рождество, надеюсь, он не найдёт его до нашей поездки домой. У него, кстати, улучшились оценки, иногда он тренирует меня в том, как держаться на метле — разумеется, сейчас нет, потому что зима..."

Фобос вздохнул и зачеркнул последние несколько слов. Врать маме в письмах было иногда тяжело — особенно, когда они с братом были в ссоре, но он всячески поддерживал образ того, что они с Деем живут здесь душа в душу, чтобы мама не расстраивалась. В любом случае, проверить она не могла — Фобос повторял всё то же самое дома, а с Деймосом они практически не разговаривали.
Взяв чистый лист бумаги, Бёрк переписал письмо на чистовик, дополнив его деталями, убрал в красивый конверт и, вскочив с места, тут же столкнулся нос к носу с Деем, тут же спрятав концерт за спиной.
— Что у тебя там? — Поинтересовался близнец.
— Ничего особенного. Просто письмо. Мне пора! — И, будто тот может потребовать письмо распечатать и показать, Фоб как можно скорее выбежал из спальни, на ходу повязывая шарф и устремляясь к совятне.
Он и забыл, что черновик оставил исчериканным на столе, где всё ещё угадывалось начало лживого письма.

***

7, февраль

Сердце Фобоса ускорило ход — маленькая коробочка конфет была первым жестом симпатии и внимания со стороны брата. До этого он дарил подарки только по важным праздникам, потому что так было заведено. Они никогда не отмечали День Святого Валентина, поэтому эта инициатива была целиком Дея, что грело душу.
— А у меня... ничего нет. — Стыдливо признаётся Фоб. — Но я что-нибудь придумаю! — Поспешно добавляет он, смотря на брата, повернув голову вбок.

У него ничего не было, но он был готов отдать Дею всё то немногое, что было. Если потребовалось бы, он даже отдал за него жизнь, не раздумывая. Как и тот — для него, как на том злосчастном озере.
Короткий поцелуй, смазанный, пришедший почти в губы, заставляет кожу гореть на морозе, а щёки румяниться. Он никогда не проявлял своей привязанности так. Это было до ужаса приятно и заставляло сердце биться как бешеное. Сейчас, глядя на брата, Фобос не испытывал никаких угрызений совести или желания отвести взгляд. Профиль Деймоса был безмятежен и спокоен, его глаза не ясными и чистыми.
— Люблю тебя, Дей. — Коротко, поддавшись порыву, произнёс Фобос и тоже обратил взор к небу, где пролетел косяк птиц.
Наверное, профессор был прав, нужное воспоминание сложно откопать. Пожалуй, этот момент мог бы стать тем самым, для патронуса, ведь ещё никогда до этого Фобос не был так счастлив, пусть на языке и был привкус горечи от потери мамы.

Подпись автора

кордред