«Я — гей» застревает в мыслях и крутится, словно заевшая на повторе пластинка. Макс неморгаючи смотрит на Несбё ещё где-то с минуту, а потом выдает что-то вроде короткого «а», моргает и тянется к чужой бутылке с минералкой, совершенно позабыв о том, чтобы спросить разрешения можно ли угоститься. Наливает себе и пьет почти так же, как это сделал буквально только что Несбё.
[indent] — Хм… окей… — Отзывается он чуть стушеванно, ставя стакан на стол и вновь утирая губы от излишней влаги — слишком поторопился и опять часть пролил мимо. — Может, и значит… — Продолжает как-то невпопад. — Нет, не то, чтобы я был против однополой связи — мой брат замужний гей, так что… — нервно посмеивается, чувствуя себя дураком. Отчего-то как-то странно на душе — смутился что ли?! И Макс снова делает глоток, хоть в стакане и не осталось ровным счётом ничего, кроме пары капель.
[indent] — Раз так, могу ли понимать, что и партнёра у вас нет? — Поднимая вновь серьезный взгляд на Несбё, — будете ли моим напарником? — Даже, если они оба или кто-то один из соучастник убийц. — Я уверен, что буду финальным штрихом в их «увлекательной» игре, а потом они придумают что-то новое. Поэтому работать вместе со мной означает подвергать опасности свою жизнь. Даже, если и вы играете со мной, вы мне пригодитесь. Вы умный и наблюдательный.
[indent] Слова про настоящего Максвелла Рида вновь внезапно всплыли в голове, и Макс нахмурился. А могли ли он на самом деле сказать, каков он настоящий, если даже имя его было ненастоящим.
[indent] — Настоящий? Хах! Родителями дано мне совсем иное имя, даже, если я и настоящий, то я отказываюсь быть таким ублюдком, как мой отец! Смотрели фильм «Число 23» с Джимом Керри? Или как-то так. Если смотрели, то понимаете, о чем я говорил выше. Если нет, то и не берите в голову — она ещё кому-нибудь понадобится. — И Макс вновь потянулся к бутылке, чтобы налить себе ещё. Тело уже расслабилось настолько, что отказывалось отчасти слушаться и то и дело так и норовило увести его в сторону, рухнуть влево. Он тряхнул головой. Мысли практически уже не донимали.

Отредактировано Renmo Kittelsen (25.03.2023 03:45:35)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Трясущимися руками Макс всё же наполнил свой стакан и саке, и пивом, разлив и то, и другое по пути — не много, но всё же небольшая лужица образовалась под стаканом, и он потянулся к салфеткам, которые вложили в заказ. Заодно начал расстёгивать рубашку до середины груди — слишком жарко и от алкоголя, и от острой горячей пищи, и от смены температур после морозного ночного воздуха. Да и рядом с Несбё ощущение, будто этот горячий норвежский парень и впрямь аккумулирует тепло в окружающее пространство, как некий мобильный отопитель. С таким, наверное, ни одна холодная ночь не страшна.
[indent] — Отлично, — бросая часть салфеток небрежным движением на мокрый стол, реагирует он и удовлетворенно кивает, — развернём штаб здесь. В участке слишком много любопытных глаз да и шумно.
[indent] Даже в архиве, в котором Макс провёл весь сегодняшний день, умудрилась собраться маленькая стайка из молоденьких сотрудниц других отделов — глазели на него, как на диковинного зверя за решеткой в зоопарке и постоянно перешептывались, то и дело хихикая, иногда даже смущённо, когда он поднимал на них свой взгляд. Макс давно привык к подобному поведению со стороны окружающих: девушки всё же чаще заинтересовывались им, как мужчиной, а вот мужчины — либо пытались попасть под его профессиональное крыло и набиться в так называемые кохаи, либо с завистью и негативным соперничеством. Ему было всё равно, пока это не мешало работе. Одной из девушек сегодня в архиве, которая предложила ему кофе с печеньками, он даже улыбнулся, но всё же попросил после принесённого угощения больше его не беспокоить.
[indent] — Что касается «страстно любящего сердца», то вся моя страсть и любовь принадлежат только одной — работе. — Он взглянул на близко сидящего Несбё, на мгновение удивившись этой близости — совсем запамятовал, что сам же и подвинулся несколькими минутами ранее — а после усмехнулся, — поэтому и конец будет один — красивый и с размахом. Поэтому-то я так и уверен, что стану их финальным штрихом. И, если честно, — потянулся к контейнеру с кимчи, — я даже не против. Может, тот, кто придёт после меня, быстрее раскроет это дело, а я уже слишком давно плутаю в потёмках собственного разума, барахтаясь на крючке их аморальных игр. Твою мать!.. — Контейнер открылся с громким пластиковым щелчком и слишком неаккуратно — приложил не тот рычаг и слишком много сил — острый красный соус плюнул прямо на рубашку и оголенную грудь. — Вот же… — Подцепив двумя пальцами жирную каплю, он мазнул её по груди, пытаясь снять и даже не замечая, что часть всё же побежала вниз к животу. Поднес руку к губам и взял оба пальца в рот аж до второй фаланги — случайно получилось, он был слишком пьян и расслаблен, а оттого движения превратились в размашистые и менее контролируемые. Слизав соус и удовлетворенно шикнув на его остроту, Макс начал подниматься из-за стола, заметно пошатываясь. Его ожидаемо качнуло в сторону массивного тела в пространстве — влево и прямо на Несбё — но он успел ухватиться за плечо коллеги, да и тот его поймал. Выпрямился, проворчав что-то вроде «да я в порядке», и направился к кухонной мойке, что была справа в трёх широких шагах от стола. Попутно вытаскивая свою дорогую чернильно-синюю рубашку из брюк и расстёгивая её до самого конца, он снял её, оказываясь обнаженным по пояс. Вновь качнулся, врубил кран с водой. Надо застирать, пока пятно не въелось — денег и времени на химчистку у него нет. Да и оставить любимую рабочую вещь по столь варварски испачканной он не мог позволить себе в силу характера.
[indent] По оголенной белоснежной коже несмотря на духоту и жар тут же побежали мурашки. Помимо них на поджаром тренированном, но тонком теле красовалось несколько точечных, рваных и скользящих шрамов от старых ранений, как холодным оружием, так и подручным в виде монтировок и прочих массивных орудий. Имелось и одно пулевое сквозное, в левом боку. А выше по спине от рёбер до шеи виднелись бледные следы от выведенной татуировки якудза: на когда-то чёрном поле цвели алые ликорисы под ночным небом, в котором сиял растущий серп Луны.
[indent] Вода оказалась слишком горячей, и Макс обжегся. Шикнув от неожиданности и боли, он дернулся назад и чуть не упал…

Отредактировано Renmo Kittelsen (25.03.2023 16:28:46)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Он только и успевает охнуть, когда впечатывается в чужую грудь — даже не сразу соображает, что случилось и почему вдруг пошатнувшийся назад мир остановился. Но чужое горячее тепло почему-то успокаивает не то, чтобы бешено, но всё же сильнее застучавшее от боли и испуга сердце — алкоголь естественным образом притуплял не только извечно мучавшие Макса навязчивые мысли и тревоги, но и работу всей нервной системы у любого живого существа.
[indent] — С-спасибо что ли? — Несколько заторможенно и с пьяной усмешкой благодарит он за этакое спасение, что коллега вовремя подоспел и поймал его сзади, сумев уберечь тем самым от вероятностного падения и возможных ушибов, а то и травм. Хотя пьяному море по колено, а горы по плечо, так что вряд ли масштаб повреждений стал бы глобальным, разве что сломал бы стул или порвал бы что-нибудь.
[indent] — Что?.. Что вы делаете? — Макс чувствует неуместное тяжёлое прикосновение шуршащими салфетками до своего обнаженного торса от края брюк, вяло хочет податься вперёд, к раковине, чтобы вырваться, но обнаруживает, что «заперт». К тому же ощущение острого обжигающего соуса по холодной коже не менее остро отдаётся вдруг в притуплённый алкоголем мозг, а близость горячего тела, обволакивающего будто бы со всех сторон, почему-то приятно будоражит. Он ловит себя на мысли, что салфетки такие лишние сейчас, что лучше бы Несбё делал это своими пальцами, горячее прикосновение которых ощущает на талии. Он слышит чуть осипший низкий бархатный голос у самого своего уха, чувствует чужое дыхание на своём плече, и мурашки бегут по коже точно оголтелые, отдавая прямо в затылок таким жгуче приятным чувством, и кажется, будто чужие пальцы уже вплавляются в его бок, а после и рёбра, точно в таяющее масло или расплавленный мёд.
[indent] Макс шумно и судорожно выдыхает, заметно расслабляясь и сильнее из-за этого под воздействием силы тяжести вжимаясь в чужую грудь. Хочется, чтобы между ними не было этой хлопковой тряпки, которая сейчас ощущалась уже совершенно лишней влажной преградой. Какой же Несбё горячий. Его голос. Его дыхание. Руки. Почему это так приятно?
[indent] Он прикрывает глаза и запрокидывает голову, укладывая затылок на чужое плечо. Рубашка выпадает из пальцев правой руки, а сама рука поднимается, чтобы наощупь вцепиться пальцами в чужую шевелюру и с силой прижать чужое лицо к своей шее. Надо же, оказывается, у него такая чувствительная шея. И такое чувствительное тело. Все прикосновения Несбё и даже просто его горячая близость отзывается такими приятными щекочущими мурашками, распаляя и расслабляя всё сильнее — хоть как глину мни — и отдаваясь незамедлительным возбуждением в паху. Живот подрагивает и подтягивается, а соски твердеют. Макс тяжело дышит, не выпуская чужой головы и своей рубашки. И когда он стал таким чувствительным? Или всегда таковым был?
[indent] К нему не прикасались незнакомые руки уже очень много лет. Он неосознанно содрогался от прикосновений родственников и немногих хороших знакомых. У него не было отношений уже тысячу лет, а секса ещё больше. И опыта с мужчиной тем более не было вообще никогда. Но! Близость Несбё не вызывает даже малейшего отвращения, его руки кажутся такими знакомыми и родными, а их прикосновений как-будто бы бесконечно мало. Он впервые расслаблен так, как не расслаблялся, наверное, даже в колыбели.
[indent] — Кажется, даже чересчур хорошо провожу… — Отвечает Макс, казалось бы, запоздало на озвученную коллегой чуть ранее шутку, но она как никогда к месту именно сейчас.

Отредактировано Renmo Kittelsen (25.03.2023 19:04:35)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Его мозг плавится, как и тело обретает уже совершенно неподконтрольную его разуму субстанцию. Он словно оголенный нерв, но в этот раз эта оголенность приятна и легка — каждая клеточка обратилась в чувствительный рецептор, а сам он ощущает, как растёт одержимость раздражением всех нервных окончаний, лишь бы чувствовать это безумное наслаждение бесконечно.
[indent] Ему плевать почему это происходит и из-за чего, ему хочется, чтобы это не прекращалось, а все мысли и доводы пусть исчезнут хотя бы на эти мгновения — он так устал постоянно думать и быть в вечном напряжении, томиться в тюрьме собственных психологических особенностей, которые из-за пятилетнего стресса и хронического недосыпа только ухудшились. Ему и раньше-то помогал расслабляться лишь алкоголь, а с началом этого дела алкоголя стало слишком много, а близких становилось всё меньше — их и без того было не так чтобы много, а после так и вовсе постепенно всё больше товарищей и даже тех, кого он пытался считать своими друзьями, отворачивалось от него. Как и девушки уходили — мало кто выдержит находиться рядом с вечно пьющим и вечно раздражительным человеком с миллионом загонов и правил. Лишь брат, отчим и их семьи принимали его, но рядом с ними Максу было некомфортно — он чувствовал себя чужим везде. Чужим и неприкаянным.
[indent] А в руках Несбё он плавится точно сыр под воздействием микроволновых лучей. Разве что не кипит. Хотя, может, и это скоро начнётся, потому как пах сводит в тугой узел, а тело дрожит от каждого прикосновения пальцев, особенно до живота и там, чуть ниже, когда Несбё забирается ими под ремень.
[indent] И всё же одна мысль, которую он вдруг осознает так ярко, но на которой не концентрировался ранее, бьет в его пьяный разум в самую цель — рядом с Несбё он чувствует себя комфортно с самой первой встречи.
[indent] Такое редкость, настолько редкость, что он привык не обращать на это внимания. Тем более, что давным-давно отключил все чувства и посвятил всего себя только работе — а ничего другое ему и не оставалось.
[indent] Несбё повторяет его имя и в его голосе столько желания и обожания, что потерявшая связь с реальностью голова плывёт окончательно. Так странно. Очень странно. Но Макс не торопится отзываться или называть коллегу по его имени. Как странно и слышать своё имя из чужих уст. Имя — это нечто личное, а в его случае и нечто такое, до чего нужно ещё добраться, пройти сквозь воду, огонь и медные трубы, завоевать доверие или найти его в себе. У него как-будто язык не поворачивался даже мужа Масаши называть по имени, да и Масаши он редко звал по нему, чаще обращаясь либо по местоимениям, либо как брат, а то и вовсе по фамилии. И редко когда откликался на своё имя, когда слышал его от кого-то другого — только на фамилию матери, которую и взял в шестнадцать лет. Но сейчас при расщепляющемся на тысячи сексуальных звуков и придыханий собственном имени он дрожит и тяжело дышит, вальяжно, точно какой надменный бандюган, усмехаясь с собственных реакций и реакций Несбё.
[indent] Этот парень гей, да? Он явно знает своё дело, что даже такой, как Макс откликается на его близость и прикосновения, точно изнемогающий от желания секса и находящийся под возбуждающей наркотой мальчишка.
[indent] — Рё. — Хрипит он осипшим низким голосом, впиваясь пальцами в чужие волосы, чтобы натянуть их со страшной силой, — меня зовут Рё. — Его настоящее имя знает только родня, когда-то носившая вместе с ним фамилию отца — Матсуда.
[indent] — Правда что ли? — Вновь усмехается и утробно рычит, давая понять, что ему мало таких интеллигентных заигрываний. Роняет окончательно рубашку под ноги, совершенно забывая и о ней, и о том, что шумит горячая вода, бегущая со страшной силой из крана — такая расточительность и неаккуратность! Вместо этого лишь хватает Несбё освободившейся левой рукой за зад. А тот у него весьма мягкий и аппетитный по ощущениям.

Отредактировано Renmo Kittelsen (25.03.2023 20:59:19)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Красивое? Скорее превосходное, ведь именно это оно и означало. Но Макс никогда себя таковым не считал, скорее наоборот. Он оказался весьма привлекательной оболочкой, которая притягивала к себе как магнит очень многих, но стоило его узнать чуть поближе, отпугивала, потому что в мире нормальности считалась прогнившей. Да и он в последствии перестал даже хоть как-то пытаться соответствовать приличиям и казаться «нормальным». Ибо не зачем.
[indent] Несбё восхищается им? Особенный? Смущение сквозь маниакальное обожание — так и веет неким психозом, одержимостью. Стоит бы бежать, прекратить всё на корню, может даже повязать этого мужика, чтобы проверить все свои подозрения, которые интуитивно подняли свою голову точно кобра из высокой травы и снова улеглись в неё же, выжидая более удачного момента для рывка, если враг решит напасть — большей возможности собрать информацию, убедиться или наоборот откинуть все подозрения. В конце-концов он не доверял уже даже самому себе — эти ублюдки добились своего.
[indent] Но здесь и сейчас чужая крепкая и одновременно безумно чуткая нежная рука пробирается глубже ему в брюки и ласкает его так, как не ласкал ещё никто и никогда. Вспоминается где-то когда-то услышанное или прочитанное, что только в однополой связи партнёр может доставить наивысшее удовольствие, потому что знает и чувствует, каким оно может быть и куда именно нужно давить и что возбуждать. Может, поэтому ему не получалось толком удовлетворить ни одну девчонку, когда он был молод, а точнее их-то он удовлетворял, но не себя. Да и они не дарили ему такого удовольствия от более глубоких и интимных ласк, как дарят сейчас лишь прикосновения и шёпот этого парня. Макс всегда считал себя гетеросексуалом, точнее даже не задумывался о том, что его могут привлекать и мужчины, но сейчас его тело плавилось в чужих развязных объятиях и буквально вопило о том, что может, он если и не гей, как брат, то хотя бы би? Впрочем, какая разница? Опять! Опять мысли заполняют его голову! Пусть и не навязчивые, и не тревожные, для усмирения которых обязательно нужно провести определённое количество ритуалов — лишь бы не бесконечное — но и даже простые мысли ему сейчас мешают наслаждаться.
[indent] С губ срывается глухой стон, когда блуждание чужой ладони по его груди и игра чужих пальцев с его сосками достигает, казалось бы, предела. Неужели мужская грудь тоже может быть такой чувствительной, если даже не всем женщинам нравится, когда ласкают их соски.
[indent] Фак.
[indent] — Массаж? Это… какой же? — Мычит, когда чужой кулак проезжается в очередной раз по его члену поверх белья — мучительно: одновременно и сладко, и больно от трения хлопка и малого пространства в брюках. — Звучит несколько маниакально, не находите, мм? — Его даже не смущает, что о его задницу трется чужой огромный горячущий член — Рё кажется, что он чувствует чужую пульсацию и нетерпение даже через слои тканей его собственных и чужих одежд. А чужие между тем уже довольно влажные — такой мокрый? Несбё такой мокрый, ого!
[indent] — Это и правда похоже на чертов фильм, — нервно усмехается, судорожно хватая ртом воздух, и тут же на мгновение замирает, когда Несбё запускает его руку к себе в брюки и под белье — чужая бархатная нежная кожа опаляет грубую ладонь, и Макс шумно выдыхает, запинаясь на полуслове и пытаясь запомнить это приятное ощущение прикосновения к мужской заднице.
[indent] — Главный герой… никак не может расследовать таинственные убийства… страдает провалами памяти и слишком живыми снами со сценами убийств… ха-а… а потом ему берётся помогать внезапный странный герой… втирается к нему в доверие… броманс или что-то похлеще… и кульминация — он и есть второй убийца… а коп первый, ахах… коп не может смириться с этим… у них завязывается драка… — Пальцы сжимают и мнут чужую задницу, пробираясь глубже между ягодицами, касаются подушечками сфинктера… или… или что это? Откуда он знает что нужно делать? — Надрывные эмоции, драма и оба гибнут… соприкасаясь напоследок пальцами… Финал! Все ревут, зло побеждено! — Смеется нервно и сбивчиво. — Ох, черт… как хорошо….

Отредактировано Renmo Kittelsen (26.03.2023 02:09:37)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Нет-нет-нет! Всё происходящее совершенно неправильно! Н Е П Р А В И Л Ь Н О! Но как же, черт возьми, хорошо! Как же бесподобно! Он не чувствовал себя подобным образом ещё никогда, а если и чувствовал, то это было так давно, словно в прошлой жизни, что он успел напрочь позабыть о том, как же может быть охуительно прекрасно, когда ты не просто по-быстрому дрочишь в душе с утра, чтобы разрядить утренний стояк, а когда тебя касаются и ласкают с таким маниакальным обожанием, что стоило бы бежать без оглядки или арестовать и отправить на психологическую проверку. Но разум Макс отключается всё сильнее с каждым прикосновением к его члену, с каждым поцелуем в шею и с каждым шепотом на ухо — вот так просто, оказывается, сломить волю уникального детектива-гения, посвятившего всю свою жизнь во имя работы. Его тело будто бы живёт своей жизнью, впервые очнувшись и оказавшись на свободе, о которой оно так давно жаждало, как жаждал и страдающий, стесненный клеткой обцессивно-компульсивного расстройства разум, не умеющий отдыхать — разве что только под воздействием нехилого количества крепкого алкоголя. А сейчас, сейчас сошлись все идеальные составляющие и производные уравнения в одном месте и в нужный, судя по-всему час.
[indent] И всё же! Почему его тело так реагирует? Не только же из-за того, что изголодалось по чужой страсти и любви, по чужому живому телу и чужому сбивчивому дыханию? Тело Несбё хочется мять и ласкать, хочется рвать и кусать, им хочется обладать. Голову ведёт с новой силой. Или хотя бы чувствовать его жар и чужое возбуждение, которое почему-то распаляет всё сильнее и сильнее. Неужели Несбё что-то подмешал в минералку?! Ведь он пил её. Но тогда и Несбё должен был попасть под влияние наркотика. А может он что-то подсыпал в контейнер, пока Макс умывался?!
[indent] Несбё одержимо нашёптывает страшные вещи, плавя Макса в своих руках, точно размягченную водой глину, но и плавится сам, спеша разделаться с непослушным ремнём. Это же может считаться изнасилованием?
[indent] — Н-не называй меня так. — Судорожно выдыхает, чуть раздраженно. — Не терплю имена в общении, чтоб их. — И зачем он вообще сказал то имя, которое столько лет пытался забыть и от которого давно уже отказался?! Этот мужик и впрямь творит с ним что-то немыслимое. Может, он загипнотизировал его?
[indent] — Обойдёмся без массажа. Да и, — выворачивается вдруг, оказываясь лицом к лицу к Несбё — пиздец, как близко, аж в глазах всё плывет, никак не сфокусироваться, — прижатый задницей к кухонному островку с вытащенным из ширинки раскалённым членом наперевес — ну и ситуация! — есть ещё какой-то что ли, кроме медицинского? Ты что же это… про эротический намекаешь? — Усмехается, тяжело дыша и хватая Несбё за бицепсы, крепко сжимая пальцы и внезапно отмечая про себя, что у того довольно сильные натренированные руки. Тот прижимается к его паху своим, и оголенная нежная кожа члена трется о грубую ткань брюк и ремней их обоих. Макс бесконтрольно рычит от «оцарапавшей», но почему-то только распалившей боли — блять, и почему это так заводит?! Или его и впрямь заводит этот мужик?! — и толкает со всей силы Несбё от себя. Тот выше и поразмашистее в плечах, крепок и явно неплохо натренирован спортзалом или ещё чем. Но и Макс не лыком шит.
[indent] — Какой к черту идеальный и особенный? — Толкая дальше, надвигаясь на безумного норвежца и глядя неотрывно своим темным лисьим взглядом исподлобья. У Несбё тоже голубые глаза, и они сейчас такие тёмные и не только из-за расширившихся от возбуждения зрачков — интересно, тот видит в его глазах тоже самое, что и Макс в чужих?
[indent] — Какие, нахрен, обречены? Мы знакомы второй день! — Сзади Несбё внезапно оказывается стол, за которым они ели. Макс толкает норвежца в грудь ладонью — чужие бёдра упираются в край столешницы, стол скрипит и сдвигается под напором чужого тела чуть в сторону, врезаясь в стену; пластиковая бутылка минералки падает, контейнеры и стекло съезжают и бренчат, но пока что всё остаётся на столе. Пока что.
[indent] — Ты себя-то слышишь, Несбё? — Рычит Макс не своим голосом — совсем низким и чрезмерно возбужденным — и хватает чужой ремень, удивительно ловко расстёгивая его и в один рывок вжикая молнией вниз, чтобы тут же стянуть чужие брюки вместе с боксерами на бёдра. — Ты что же, следил за мной? — Приходит озарение. Если этот мужик и впрямь один из убийц, то, похоже, настала развязка мистического дела длиною в пять лет.
[indent] — Я не гей, Несбё. — Сжимает пятерней чужие яйца и член снизу, вжимаясь оголенной грудью в чужое плечо — из-за напора Несбё почти сел на стол и оказался чуть ниже, — шепчет Макс жарко, впиваясь своим темным безумным взглядом в чужие не менее тёмные и безумные глаза, нависая над мужчиной. — Я не создан для отношений. — Зачем он говорит это? Может, потому что чем-то глубинным чувствует, что Несбё не убийца? И потому, что не хочет сделать ему больно? Но почему вдруг? — Я — чертов псих, — упираясь свободной рукой в стол, позади Несбё, он соскальзывает левой с чужой мошонки и сжимает их члены вместе, — алкаш-одиночка, — шепчет жарко и вместе с тем отчаянно нервно усмехается, проводя кулаком снизу вверх, — какой, к черту, поспать и массаж? Я причиню тебе только боль. — Почти касаясь губами чужих губ, резюмирует он и всё же прикрывает глаза, тут же вдруг до крови кусая Несбё за нижнюю, пока ускоряет и укрепляет дрочащие движения кулаком.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Кровь на губах, на зубах, во рту. Она смешивается со слюной и течёт прямо в глотку — какой приятный дурманящий вкус. Что-то очень глубоко внутри распаляется всё неистовее, словно пробуждается от векового сна-заточения. Вынужденного сна-заточения. Всё верно, он в заточении сколько себя помнит и, действительно, ещё ни разу не слышал того, чего же хочет его тело и разум на самом деле. Мелкие гедонистические желания не в счёт — в конце-концов только ими он и удовлетворял свою скованную дикую жажду чувствовать и наслаждаться всем на полную. Всем. Чем бы то ни было или кем бы то ни было, даже самим собой. И сейчас Макс впервые наслаждается. Даже, если только на пятьдесят процентов от возможного или того, что он может себе представить под этим самым возможным. Раньше у него и такой возможности не было.
[indent] Кулак движется жадно и оголтело. Ещё немного, и он кончит, точно подросток, который так и не научился растягивать удовольствие и тренировать свою выдержку — не за чем да и не для кого было — с его режимом и рамками, чем быстрее, тем лучше. Но Несбё вдруг перехватывает всю инициативу, затягивая его в бешеный кровавый поцелуй, хватая за волосы и буквально яростно и насильно расталкивая внутри то, о чем Рид даже не подозревал. Он ненароком замедляется, пока и вовсе не выпускает их члены из своей крепкой хватки — а то бы уже и кончил вот так сразу, но ему захотелось растянуть этот сладостный момент и узнать что же ещё ему может предложить Несбё и как ещё может откликнуться его тело на чужие манипуляции. И он ныряет с головой в этот жадный аморальный поцелуй, впервые наслаждаясь только лишь чувствами и ощущениями — ни одной панической или сугубо адекватной мысли о том, что это может быть опасно и не гигиенично не промелькнуло в его голове; даже самой скромной. Он наощупь упирается пальцами в чужое бедро при сгибе ноги у тазового пояса и самозабвенно отвечает на этот жесткий голодный акт ротовой полости, губ, языков и зубов — крови и слюны так много, что можно захлебнуться, а запаса кислорода в лёгких всё меньше и меньше. Чужие пальцы не менее жестко и рьяно держат его за волосы, не давая ни вырваться, ни сбежать — да он и не хочет; сам так же недавно держал, направляя, чтобы Несбё не отступился — лишь сильнее «приколачивают» к себе, показывая всю одержимость, жажду и страсть.
[indent] Отчего-то запоздало вспоминается, как Несбё буквально пару мгновений ранее, что казались уже целой вечностью назад, вскрикнул от боли, и непонятный внутренний голод становится только сильнее. Рид рычит сквозь кровавый жесткий поцелуй, собираясь снова укусить, но мужчина его буквально отрывает от себя. Резкая боль на затылке у корней волос разносит миллиард сладких будоражащих мурашек по всему телу, а непонимание, словно его оторвали от чего-то невероятно вкусного, чем сами же угостили только что, отразилось на затуманенных темно-синих лисьих глазах. Грудная клетка ходит ходуном, он судорожно пытается надышаться, выдыхая через приоткрытый рот, а кровавая слюна между ними развесила самый настоящий подвесной мост, точно над пропастью. Кажется, он только что чуть сам не упал в эту пропасть. И, кажется, он готов прыгнуть в неё прямо с разбегу.
[indent] Несбё запрыгивает на стол, отчаянно признаваясь в таких вещах, которые могли бы напугать любого мало-мальски разумного человека, но Макс неморгаючи слушает его, чувствуя, как внутри поднимается странное восхищение. Он уже даже не столько вслушивается в слова, сколько ловит ненасытным взглядом каждое движение чужих окровавленных тонких и чуть капризно поджатых губ, каждое мимическое изменение на чужом скуластом худом лице, каждую эмоцию, плескающуюся на дне темных омутов этих невероятно огромных чувственных и потерянных глаз.
[indent] «Как красиво…»
[indent] От этой картины невозможно оторваться, словно Макс созерцает некое произведение искусства — самый настоящий шедевр, тронувший его совершенно внезапно до самой глубины души — но вдруг всё резко рывком летит вперёд на Несбё, точно его кто-то в шутку толкнул меж лопаток. Так ещё любили потешаться в школе хулиганы разной степени тяжести.
[indent] Макс невольно глухо охает, упираясь по инерции руками перед собой. Моргает и обнаруживает, что запер собой Несбё в этакий замок, уперевшись ладонями по обе стороны от него. Чуть приподнимается. На затылке чужая хватка уже ослаблена, но его так и не отпускают — отлично. И пусть не отпускают, это даже заводит. Заводит, когда Несбё пытается отчаянно-маниакально удержать его любой ценой — это читается в каждом обожающем движении, даже в тех начальных, когда мужчина только начал вытирать острый соус с его торса.
[indent] — Сумасшедший! — Сквозь смешок возбужденно грубо шепчет Рид, совершенно не скрывая своего восторга по этому поводу — ему нравится, безумно нравится, и пусть Несбё это видит, знает и чувствует. Наверное, он и правда уже в конец помешался за эти годы жесткого своеобразного аскетизма да на фоне чудовищного аморального дела, что уже даже в разгаре кошмаров просыпался от неосознанной эякуляции или с таким крепким стояком, что приходилось гневно ползти в душ и отрезвлять себя, яростно дроча как распоследний психопат, ненавидя при этом себя за все эти грязные и единственно возбуждающие его, как оказалось, вещи. Эти ублюдки, за которыми он гонялся столько лет, давно уже победили.
[indent] Взгляд в сторону, чтобы найти бутылку. Рывок рукой, точно язык лягушки за букашкой, и вот Макс уже хлещет прямо с горла абсент. Тот течёт по подбородку и шее на грудь, разбавляя кровь и слюну. Как жаль, что у него нет открытых ран — сейчас бы так сладко всё щипало. И Рид скашивает взгляд на Несбё, хмыкает и начинает вдруг поливать норвежца его же пойлом, заливая тому в рот через прокушенную губу. Тот по инерции кашляет — перебрал с потоком горячительной дурманящей жидкости — и Макс небрежно отставляет бутылку, совершенно не заботясь о том, чтобы закрыть крышку на случай, если та упадёт. А она обязательно упадёт. Сзади вовсю шумит горячая вода, а в номере уже так жарко и влажно, точно на горячих источниках или в турецкой бане — уже даже пар подбирается.
[indent] — Слизывай. — Безэмоционально приказывает, хватая чужое лицо правой пятерней за подбородок — наслаждаясь натягивающейся хваткой чужой пятерни на своём затылке — он заставляет приподняться и лизать себе грудь. Пальцами левой же подныривает под чужие яйца. Своим влажным членом, перемазанным ещё и в чрезмерном предэякуляте норвежца, он всё это время утыкался тому между разведённых ног. Подхватывает кончиками обоюдную природную смазку и трёт по чужой промежности, надавливая на чувствительное место между мошонкой и анусом — откуда-то он это знает, но откуда, черт возьми?!
[indent] — Сумасшедший грязный ублюдок, — шепчет вдруг совсем жарко на ухо Несбё, усмехается и облизывает чужую ушную раковину, пока правой рукой вновь сцепляет их члены вместе и дрочит, одновременно осторожно пробираясь пальцами левой вглубь чужой задницы, чтобы больше не делать невыносимо больно — ведь он имел совсем не это, когда говорил о том, что причинит лишь боль.
[indent] Сумасшедших грязных ублюдков здесь, как минимум двое. И происходящее им явно по душе.

Отредактировано Renmo Kittelsen (27.03.2023 16:35:01)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Сопротивляться чужим словам перед самим собой о том, что он псих — и ОКР тут совершенно не причём —  впервые не хочется. Он даже не думает уже об этом, смирившись со своей потаённой природой, которая вовсю раскрывалась сейчас в столь грязных и развязных объятиях другого, едва знакомого мужчины, явно нездорово одержимого им с самого начала расследования. Макс даже ловит себя на мысли о том, что хочет, чтобы его подозрения и ещё совсем недавние шутки про то, что они оба и есть соучастники в этом деле, оказались правдой — тогда можно было бы покончить с затянувшимся стрессом и видимостью жизни, которую он себе заменил работой. Может, даже перескочить на что-то новое или попытаться справиться с ОКР или хотя бы ослабить его до той степени, с которой можно было бы нормально или почти нормально жить: ведь ещё пять лет назад то не доходило до таких крайностей, потому что он умел расслабляться и не пребывал в постоянной погоне за неизвестными, крутившими им словно марионеткой или игрушкой-волчком.
[indent] Хотя кого он обманывает? Он зависимый.
[indent] Мужчина под ним стонет и рычит, просит большего и плавится, точно нуга на солнце, но при этом всё жёстче натягивает его за волосы и держит под контролем, не желая отпускать, чем только удовлетворяет такое странное и не свойственное ранее Максу наслаждение. Наверное, и он по-своему одержим неосознанной жаждой быть кому-то чрезвычайно нужным, жизненно необходимым. Может, ещё и поэтому он «тянул» с расследованием. Может, неосознанно специально много позже прибывал в другие страны и города на места преступлений, давая фору преступникам, а неумёхам-полицейским время затоптать все улики или похерить что-то очень важное при перевозке тела в морг. Может… он давно задумывался о подобных вероятностях своей потенциальной одержимости быть нужным этим маньякам и то, что именно они нужны ему. А теперь, выходит, был кто-то ещё, кому он был так ненормально сильно нужен из-за этого расследования. В сложном уравнении появился еще один член. Вот только постоянная ли Несбё или всё же переменная, как его бывшие напарники?
[indent] От чужих нетерпеливых ног брюки спадают окончательно к коленям, а после и щиколоткам, а вот боксеры так и задерживаются где-то на середине бёдер. Но они ему не помешают. От чужих пылких реакций наверняка еще и синяки останутся — впрочем, такие вещи Макса вообще никогда не волновали — и бока намнёт, как после тренировки в айкидо, от спаррингов в котором пришлось отказаться еще пять лет назад и тренироваться одному на чучеле. Максу даже нравится данная перспектива, а когда Несбё внезапно хватает его за кадык, пережимая возможность дышать и завладевая буквально контролем над его жизнью, Рид не вырывается и не обезвреживает потенциального убийцу. Наоборот сильнее возбуждается и рычит, точно дикий зверь, вверяя себя чужой больной воле — а ведь сталкеры спокойно могут убить объект своего вожделения и обожания, лишь бы тот остался с ними навсегда, принадлежал только им.
[indent] Внезапно появляется ощущение, что он и впрямь, как дикий зверь — какой-нибудь лис или волк — на которого накинули аркан, чтобы выдрессировать и добиться желаемого. Желаемое, впрочем, у них на этот раз совпало каким-то невероятным образом. Невероятным, потому что ни о чем подобном Рид даже не думал сотворить в действительности с живым человеком — только в тех кошмарных снах, вскрывающих его истинную сущность точно гнойник перед самим собой. И пока норвежец нетерпеливо мял его губы в жадном самоотверженном кровавом поцелуе, скуля будто побитый жертвенный щенок, не выпуская при этом Макса из своих «колодок», Рид рывком подтянул его к себе за бедра, устраиваясь удобнее между ног и направляя свой член к растянувшемуся и пульсировавшему готовностью кольцу нежных мышц. Дышать всё тяжелее, ощущение, что Несбё сдавливает его горло только сильнее, но от этого — кто бы мог подумать! — Макс чувствует себя всё более счастливым и свободным. Он медленно проникает своим влажным горячащим членом в чужое нутро, и то, хоть и с некоторым напряжением поначалу, всё же принимает его, словно они были созданы друг для друга, как идеально подогнанные детали одного сложного механизма! Это так удивляет его, что Макс утробно охает прямо в чужую губы, пока проникает до самого конца. Так горячо и тесно — он уже забыть забыл, какого это трахать кого-то, а уж тем более впервые занимался анальным сексом — и это полностью захватывает его новыми яркими ощущениями, что нетерпение прорывается наружу, и Макс, не успев даже на мгновение задержаться внутри, начинает с неистовым восторгом первооткрывателя двигаться, совершая поступательные толчки. Голову совсе ведёт и от восторга, и от алкоголя, и от усталости, и от дикой влажности с жаром, а главное, от нехватки воздуха и возбуждения, и во всем этом он ощущает такую невероятную, ранее никогда не испытываемую свободу, что кажется, будто они сейчас на густом облаке рассекают ночное небо под россыпью звёзд. И ему даже плевать, если в итоге воздух всё же закончится или Несбё свернёт ему шею. Лишь бы растянуть хотя бы немного это сладкое ярчайшее чувство свободы и ощущений единения с чужим телом и душой.

Отредактировано Renmo Kittelsen (27.03.2023 23:47:08)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Боже, оказывается, трахать мужчину — своего коллегу, умного интеллигентного человека, которого за короткий срок профессионального общения успел зауважать, подметив высокий уровень чужих навыков и увлечений, далеко выходящих за рамки профессиональной среды — невероятно охуенно! Макса буквально сводит с ума то, как этот рослый крепкий жесткий мужик стонет под ним и поскуливает, превратившись в податливую мягкую глину или даже воздушную сахарную вату, от которой хрен отмоешься — ведь чужая хватка на волосах и горле так сильна, что кажется, его уже не отпустят никогда.
[indent] Эта дикая, безумная и больная страсть далека от той, что мутными фрагментами всплывала в кошмарах на основе громкого и жуткого дела всей его жизни, успевшего за эти пять лет поднять на уши если не пол-мира, то Европу точно. Он думал, что никогда не сможет испытать нечто подобное наяву, но в эти самые минуты он сходит с ума от переполняющего его счастья и свободы — как же мало нужно человеку, пребывающему в оковах своих внутренних загонов и психики — просто превратиться в аморальное животное, а там хоть потоп! К этому состоянию Макс подбирался лишь иногда, сильно упившись, но он всегда — всегда! — был один и мог довольствоваться лишь суррогатными фантазиями своей сущности, освободившейся при помощи алкоголя, через дрочку либо через эти отрывочные мутные сны, которые чаще всего заканчивались пробуждением, если не в самом начале жесткой аморальной прелюдии, то в самый пик, так и не позволяя достичь хотя бы воображаемого удовольствия «с кем-то», и приходилось заканчивать всё самому под струями воды, безрезультатно пытаясь ухватиться за ускользнувшее и одновременно ненавидя себя за подобную девиацию. Ведь он детектив, слуга закона и порядка, он должен защищать мир и граждан от больных ублюдков, а сам возбуждается именно от их деяний и только. И этого возбуждения под воздействием алкоголя ему становится с каждым разом всё мало и мало.
[indent] Там, в алкогольном забытьи и хаотичных потёмках собственной аморальной природы, он всегда пытался ухватиться за извечно ускользающий и без того неясный силуэт своего партнёра или партнеров в слепящих лучах света, к которым его неумолимо безвольно тянуло, как притягиваются друг к другу магниты. Он даже не мог понять до конца какого пола были эти некто. Кто представал, то хрупкими и тонкими рассеивающимися очертаниями, то мощными и крепкими, но неизменно высокого роста и с густыми волнистыми волосами, в которые он всегда зарывался лицом и которые по ощущениям всегда божественно вкусно пахли. Всё время лишь отрывочные искаженные звуки страсти, чужое мягкое горячее тело и ужасающие картины насилия, которые его дико заводили.
[indent] Когда такие сны только начались, Макс списывал всё на впечатлительность разума по имеющимся жертвам, но потом «декорации» стали меняться и это уже не были порой пугающе детально «воспроизведённые» места и жертвы преступлений, это было нечто новое, но по ощущениям такое знакомое и часто повторяющееся, будто во сне он раз за разом посещает уже ставшие родными чужие миры, постоянно возвращаясь в каждый из них время от времени. Или будто бы это были воспоминания из прошлых жизней. Ещё и из-за этого он так плохо и по сути слишком мало спал.
[indent] Может, он и впрямь когда-то был самым настоящим больным ублюдком-зверем, который рубил катаной подонков направо и налево, или который рвал их голыми когтями и зубами, а потом трахался на горах их трупов с этим кем-то, кого так и не мог «поймать» и распознать? Может, именно поэтому он в некотором роде на стороне убийц, за которыми охотится уже пять лет, ведь они убивают в большинстве своём распоследних негодяев, на которых не было управы законным способом? А может он и есть тот самый убийца.
[indent] Опять мысли проскальзывают в это невероятное чувство свободы и единения с реальным партнёром. Но на этот раз всё иначе и они не портят происходящего: не будят его или не рассеивают накал страсти. Скорее наоборот только сильнее заводят, ведь то, что он чувствует, вколачиваясь в чужое горячее тугое тело, и что слышит с каждой секундой всё более глухо, словно из-под воды, из-за заканчивающегося кислорода, оно реально и оно распаляет его, подводя к настоящему и очень яркому оргазму.
[indent] Чужая сильная пятерня вдруг отпускает его горло, и резкий приток кислорода уводит его тело в сторону, ударяя в пьяную голову мощной волной. В то же мгновение он понимает, что ощущает, как его член сжали в себе, и задыхается от переизбытка и кислорода, и удовольствия — всего этого так много, что становится больно. И боль эта сладка, и невыносима, что кажется, будто сил уже совсем нет терпеть этот внезапно обрушившийся на него беспощадный экстаз. На мгновение становится страшно, что психика и он сам не выдержит, но он чувствует вдруг чужие объятия — точно спасительные — и страх растворяется, давая место новым силам и пониманию, что момент разрядки уже совсем близко. Ещё несколько чуть сбившихся толчков, пока на нём крепко висят, точно утопающий, а чужой холодный нос тычется ему во взмыленную шею — так заводит — и он кончает под внезапно последовавший резкий укус тупых зубов в беспощадных сильных челюстях вместе с гулким криком чужого экстаза. Глухо рычит в чужой не менее взмыленный висок со слегка растрепавшимися из некогда тугой косы волосами и упирается обеими ладонями в стол позади Несбё, по-прежнему удерживая вес обоих, пока изливается в мужское горячее нутро. Его собственный живот орошает чужое горячее семя, и от этого чувства почти так же сладко, как когда чужой горячий нежный член бился о него во время всего процесса своей изрядно мокрой головкой. К жгучим мурашкам боли на затылке присоединяются морозные мурашки удовольствия по всему телу, особенно в конечностях, и Рё всё же не выдерживает, опускается на стол вместе с приклеившимся к нему Несбё, ложась на чужую тяжело вздымающуюся грудь, облепленную мокрой перепачканной футболкой.
[indent] У него нет сил что-либо говорить. Он просто тяжело шумно дышит в чужую шею, пытаясь отдышаться и чувствуя, как приятно холодит горячечно пылающие лоб и скулу промасленная поверхность деревянного стола. У него нет сил двигаться. Он просто лежит сверху и чувствует, как по телу разливается приятная нега после такого яркого оргазма и не менее приятная усталость от всего процесса. Даже член сам выскальзывает из мокрого чужого нутра, полностью разрядившись семенем и начиная постепенно возвращаться к своим неэрогированным размерам.
[indent] Он. Трахнул. Мужчину. И это, черт возьми, оказалось самое охуенное, что вообще с ним когда-либо происходило в отношении секса на его памяти.
[indent] Надо бы пойти в душ и почистить зубы. Или хотя бы натянуть боксеры, что при расслабленной позе, наконец, свалились с бёдер к щиколоткам, где всё это время гармошкой пребывали брюки из приличного рабочего костюма. Теперь им место в химчистке. Но у него совсем нет сил, а долгожданный сон беспощадно утягивает его в свои объятия прямо из чужих под успокаивающееся биение чужого горячего сердца.
  [indent] Как же хорошо. Как же спокойно. Как же свободно…

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Так сладко и тепло…
[indent] В какой-то момент сознание начинает вырываться из »небытия», словно желая пробудиться, но Макс ощущает такое сладкое нежное тепло, которое обволакивает его всего с ног до головы, точно огромное воздушное одеяло, что не хочется прерывать это благостное наслаждение вовсе. И он слегка ёрзает, устраиваясь удобнее, чтобы вновь провалиться в глубокий крепкий сладкий сон, которого не испытывал уже очень и очень давно, будто тысячу лет.
[indent] И всё же через какое-то время — может и ещё одну тысячу лет, а может и всего лишь через пару часов — он просыпается. Состояние небывалой сладкой неги всё ещё окутывает его, и Рид решает повернуться набок. Но ощущает странную тяжесть на груди, и поворачивает только голову да тут же распахивает свои сонные глаза. Рядом с ним на подушке совершенно вплотную спит какой-то мужчина! Моргает, пытаясь отогнать сонную пелену с глаз — коллега! Возвращает голову в прежнее положение, упираясь распахнутыми в шоке глазищами в потолок.
[indent] Так, значит, это был не сон…
[indent] Осторожно и совсем немного снова проворачивает голову вправо, чтобы получше разглядеть чужое лицо и при этом ни в коем случае не разбудить.
[indent] Так, значит, он трахнул мужика. Да ещё и коллегу! С которым знаком без пяти минут час — чуть дольше, но всё же!
[indent] Пиздец. Полный пиздец.
[indent] Смотрит где-то минуту — Несбё дрыхнет безмятежным счастливым сном, походя на разморенную русалку — и снова утыкается взглядом в потолок, пытаясь понять, что чувствует.
[indent] А внизу, точнее под одеялом, они оба, похоже, абсолютно голые — утыкается тут ещё кое-что и вовсе не в потолок, а в его бедро. И довольно внушительных размеров.
[indent] Ох, блять!
[indent] Что же он наделал!
[indent] Но… телу, разуму и душе впервые так хорошо, он так сладко выспался и отдохнул, что, елси задуматься о собственных ощущениях, то появляется чувство, будто он и вовсе заново родился — никогда ещё так потрясающе хорошо он себя не чувствовал, а если и чувствовал, то явно в раннем детстве, когда ОКР только-только собиралось показать свою змеиную гадюжью голову.
[indent] Несбё что-то сладко мычит во сне и прижимается к нему посильнее, обнимая совсем крепко. От этого жеста Рё отчего-то бросает в жар, а тяжесть и близость чужого — ЧУЖОГО! — тела ощущаются достаточно комфортно. Более того, весьма приятно. Он даже как-будто невольно расслабляется снова, а в голове опять начинает пустеть. Веки тяжелеют, сон пытается вновь захватить его в свои объятия так же, как это сделал уже Несбё, но Рид всё же пытается не поддаваться — надо вылезать, надо в душ, надо работать, надо, черт возьми, сдать анализы! Ведь он вчера пил чужую кровь! Незащищённый, мать вашу, секс да еще и однополый! Что же он наделал! Так упиться!
[indent] Блять!
[indent] Паника и доводы разума разбудили его окончательно. Даже, если Несбё и говорил, что у него нет никого — он же что-то такое говорил? — это не означает, что он не ведёт половую жизнь с разными партнёрами.
[indent] Так. Тихо. Стоп. Успокоиться и мыслить хладнокровно!
[indent] Рё осторожно выныривает из-под чужой руки, а после и одеяла, молясь, чтобы норвежец не проснулся — и тот слегка двигается, что-то бурчит, капризно хмуря брови, но вновь засыпает, как-будто это именно желание Рё творит с мужчиной такое. Макс ненароком почему-то заглядывается представшим зрелищем — Несбё и впрямь, как русал, его длинные волнистые густые волосы раскидались по подушкам и матрасу точно волны Афродиты, вышедшей из пены морской — моргает удивленно, обнаруживая себя в подобном любовании, и сползает с кровати, тут же отчётливо резко осознавая всю степень охуенности дикого траха, отразившегося на его теле и мышцах. Молча охает, так же молча кряхтит, пытаясь разогнуться, но поясница и мышцы бёдер, а ещё предплечий болят так, словно он весь день жестко тренировался. Тренировался. Жестко. Да ещё как. Вот только в охуительном спарринге — разрозненные отрывки пьяных воспоминаний лениво начали всплывать в голове. Которая, кстати, почему-то даже не болела, если не считать боли снаружи — на затылке у корней волос.
[indent] Он на носочках, точно вор, крадётся в душевую, неотрывно следя за спящим Несбё — лишь бы не проснулся, лишь бы не проснулся, лишь бы не проснулся. А НУ СПИ! — и тот опять почмокав губами сладко засыпает. Ого! Это же не потому, что Макс так захотел? Или потому? Но да какая, к черту, разница, главное, что тот спит!
[indent] Скрывшись за дверью ванной комнаты, Рид обнаруживает груду перепачканной одежды, морщится от пренебрежения, откуда-то очень четко понимая, что там. Любимая рубашка….. Ладно, с этим он разберётся потом, сейчас приоритет в другом!
[indent] Быстро почистить очень тщательно зубы — так странно, ожидаемое отвратительного привкуса во рту нет. Быстро оглядеть себя попутно в зеркало.
[indent] Синяки на горле.
[indent] Черт, возбуждает даже.
[indent] Следы зубов на шее.
[indent] А ну стоять! Тебе слова никто не давал! — И он легонько шлепает свой начавший пробуждаться член.
[indent] Синяки на пояснице и бёдрах.
[indent] Блять…. — И он с безнадегой во вздохе мысленно обещает своему окончательно проснувшемуся члену, что порадует его, но чуть позже.
[indent] Надо же, неприятного тянущего ощущения спермы и выделений нигде не ощущается, но стоит только подумать об этом, как всё тело начинает зудеть, особенно гениталии. И Макс быстро выплёвывает остатки зубной пасты, полоскает рот и забирается под душ, чтобы смыть с себя всё хорошенько. Неужели он вчера всё же отправился в душ? Оказавшись таким грязным, он вполне мог провернуть подобные ежедневные ритуалы даже на автомате, сколько бы не выпил. Наверное, так и есть. Провалы в памяти после сильнейших попоек да ещё и с участием абсента — привычное дело.
[indent] Голову мыть Рид всё же не стал, чтобы не тратить время на просушку волос. Но быстро подрочил, как и обещал, чтобы порадовать свои гениталии, которым и без того ночью перепало великое счастье спустя чуть ли не десять лет воздержания от секса с партнёром, а не только лишь развлечения с кулаком. Теперь оставалось лишь надеяться, что эти развлечения прошли для них безопасно и обернулись лишь неземным счастьем, а не какими-нибудь серьёзными проблемами. Как-будто их у него не предостаточно.
[indent] Обернувшись в халат, Макс прислушался, замирая у двери — тихо. Приоткрыл её — тихо. Выглянул из ванной — тихо. Взглянул на кровать — Несбё спит себе и в ус не дует. Ну или притворяется. Но, кажется, всё-таки спит.
[indent] Макс мысленно ругает самого себя вновь, ощущая глупым школьником, который пытается избежать наказания от родителей или же сбежать от глупостей, которые совершил по ещё большей глупости. Чего, кстати, за собой в подростковом возрасте мужчина не помнит — зато ночью натворил столько глупостей, что на всю жизнь хватит за все годы серьёзности и чрезмерной правильности даже перед самим собой.
[indent] Он бесшумно юркает к шкафу, достает оттуда сухое чистое белье и одежду, быстро одевается, поглядывая на крепко спящего Несбё. Ощущение, что тот спит так сладко и крепко именно из-за его прихоти, всё сильнее окутывает Макса пониманием, что так и есть. Это как дважды два четыре. Так странно. И чувство некой мистификации, какое временами бывало после тех странных девиантных влажных снов, вновь появляется в воздухе вишневым ароматом и вкусным железистым привкусом на языке. Рид вдруг ещё более отчётливо понимает, что ему и впрямь понравился вкус крови наяву, а не просто во сне. Шокировано смотрит на Несбё с долю мгновения, моргает, буквально заставляя себя оторваться от созерцания — довольно красивой и нежной — картины спящего в проглядывающих из-за плотных темных штор лучей солнца. Надо поторопиться!
[indent] Он оставляет на столе две аккуратно сложенные стопочки собственной чистой одежды — чёрную футболку и чёрные боксеры сверху, а рядом чёрные джинсы с запасной новой зубной щёткой — и записку. Шуршит пальто, натягивая его и запахиваясь, обувается и выходит из номера отеля, довольно стремительно для того, у кого сладко болят мышцы после такого жгучего секса, направляясь к лифту. Если Несбё и собирался проснуться, то сейчас самое время по закону драматического жанра.
[indent] Двери лифта закрываются, а сам он уносит Рида на первый этаж. Уже через пару минут он будет мчаться в одном из дежуривших у отеля такси в местную больницу. А в записке будет несколько строк четким аккуратным почерком.
[indent] «Воспользуйся этим. Ключ оставь на ресепшене. Свяжемся позже.»
[indent] И маленькая чуть дрогнувшая приписка: «а ты красиво спишь.»

Отредактировано Renmo Kittelsen (29.03.2023 01:41:05)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

В больнице он проводит около часа, даже чуть меньше — если честно, Макс был в таком полурастерянном хаотичном душевном состоянии, что не проследил точные временные рамки. Он ненавидел больницы и поликлиники, после их посещения хотелось забраться в душ и тщательно вымыться с ног до головы. Ещё и эта подвешенность насчёт анализов, которой мужчина всё же не дал выход, заглушив все свои страхи и переживания в клетку хладнокровия — его психика работала странным образом: он мог психануть с простейшей мелочи, которая для всего мира была бы совершенно несущественна, а мог обратиться в бездушную скалу с истинно чистым разумом и хладнокровно разруливать апокалипсис местного разлива, пока весь мир был в огне. В благодушном состоянии он мог эти два состояния совмещать и казаться даже нормальным, в понимании большинства, харизматичным приятным человеком. А в особо сильном стрессе обращался в робота, который действовал на автомате, временами наблюдая за собой будто бы со стороны — и лучше уж робот предстанет перед всеми, чем человек с явно поехавшей крышей. Сейчас же он пребывал где-то между благодушием и охуеванием — в сильном стрессе он пребывал уже пять лет, пока вёл это дело — поэтому рассеянные ошибки имели место быть. И всё же он сдал все анализы, отсидел во всех очередях и даже ни с кем не поругался, хотя одна мерзкая бабулька-сплетница очень сильно на это напрашивалась. Выходя из больницы на свежий, чуть морозный утренний воздух, он глубоко вдохнул и ещё более глубоко и шумно выдохнул. В голове опустело, но он знал, что надо ловить такси и возвращаться в отель, чтобы помыться и переодеться. Потом это же самое ему придётся сделать и после посещения морга. И как он вообще смог просто находиться рядом с Несбё, ощущая всё то время комфорт?! Надо будет выпить, прежде, чем встречаться с ним, вдруг ОКР даст о себе знать особо усиленно, а оскорблять Несбё после произошедшего секса он не хотел — и без того так некрасиво ушел. Видимо, именно алкоголь и забитость головы архивными делами и позволили ему обратиться в нормального человека, а не попасть под влияние навязчивых мыслишек о бактериях вокруг, от которых и дышать становилось тяжело, и чесалось всё, точно он весь грязный.
[indent] Поймав такси, Макс вернулся в отель. Уже забирая ключ-карту, он понял, что в номере никого. И облегчение, и некоторое сожаление, даже разочарование — лучше сразу всё порешать, чем теряться в догадках и тревожных мыслях — посетили его. Раздевшись, Макс обнаружил отсутствие в ванной комнате грязного белья. Намыв руки, он быстро скинул с себя всю одежду, отправив верхнюю тут же в стиральную машинку — он специально выбирал отель и номер с наличием всех необходимых в его понятии бытовых приборов и, на своё удивление, нашел. Вновь намыв руки и умывшись, он уже забрался в душ.
[indent] Через полчаса Макс уже сушил волосы феном, стоя посреди комнаты и созерцая её пространство, изучая стол, кровать, кухню, словом, пытаясь воспроизвести события вечера и ночи, которые в памяти пребывали лишь скомканными отрывками и больше воспоминаниями тела, чем разума — ему было спокойно, ему было уютно, ему было странно, ему было охуеть как хорошо, и он впервые почувствовал свободу, о которой давно уже позабыл.
[indent] А Несбё не лукавил, когда говорил о высшей оценке по медицинской гигиене — высший балл у мужчины был и по бытовой гигиене. По-крайней мере, тот всё убрал — это Рё подметил ещё утром — а горничные завершили всю работу. Вот только, что произошло с грязным бельём? Его-то Макс нигде и не обнаружил. Пока взгляд не упал на свою же записку. Она выглядела иначе. И странный трепет в груди вдруг возымел над ним контроль.
[indent] Не то, чтобы он хотел увидеть там ответ. По-крайней мере, так он хладнокровно считал головой. А вот тело и душа говорили об ином. Чуть дрожащей рукой мужчина поднял записку со столешницы и поднёс к чуть близоруким глазам. Красивый размашистый почерк с аристократическими завитушками, рассказывающими о характере своего владельца, сообщал довольно интересные вещи. Рид усмехнулся, оценив чужую находчивость и умение флиртовать, и осторожно убрал записку в потайной нагрудный карман пальто. О выражении лица горничной думать даже не хотелось — сплетни явно уже разнеслись по отелю хотя бы только из-за того, что Несбё ночевал в его номере и ушли они не вместе. Да и громкий он такой… вот от этого воспоминания под махровым полотенцем снова всё бойко зашевелилось, но Рид решил не обращать внимания — сейчас ему не до этого да и жутко голоден он совершенно в ином плане.
[indent] В холодильнике обнаружились оба их заказа, точнее их половины. Несбё не ел? Что ж, стоит, пожалуй, оставить, а не выкидывать, ведь они договорились использовать этот номер в качестве штаб-квартиры. Или всё же собрать и отвезти тому домой? Нет. Рид решил пойти иным путём. Но свой суп он разогрел, быстро и с огромным удовольствием съел его, пока ждал кофе — этот номер вообще какой-то удивительный, прямо-таки полноценная квартира холостяка. Облачился в чёрный шерстяной костюм, но под пиджак надел на голое тело хлопковую чёрную водолазку с высоким горлом, а сверху вишневого цвета рубашку. Оставил воротник расстёгнутым три первые пуговицы и добавил свои часы. Расчесался, сбрызнул шею древесным парфюмом, надел очки в роговой чёрной оправе, осенние ботинки и своё пальто. Взял рабочий блокнот, спрятав его в нутре последнего, как и свои руки в перчатки да отправился вызволять свою любимую рубашку из заложниц.

***

А особняк впечатляет и своими размерами, и архитектурой, и прилегающим садом. Рё даже засмотрелся ненароком, пока шёл по главной дорожке от ворот из такси к главному входу. В руке у него был небольшой полиэтиленовый пакет с двумя контейнерами и два стакана со свеже сваренным кофе. В кафе он позволил себе выпить две рюмки саке, чтобы расслабиться — пустить пыль в глаза ОКР.
[indent] — Добрый день. — Показывая ксиву прислуге, когда ему открыли дверь, — детектив Рид. Я к Торону Несбё по делу.

Отредактировано Renmo Kittelsen (29.03.2023 18:31:42)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Пожилая женщина внимательным прищуренным взглядом впилась в документ, вычитывая всю предложенную ей информацию и сравнивая имеющееся фото с реальным изображением, которое стояло прямо перед ней с не менее суровым жестким лицом. Казалось бы он должен был давно уже привыкнуть к тому, что к его внешности, совершенно не совпадающей с именем, повышенное внимание, особенно, от пожилых людей. Но временами он всё же ловил дискомфорт внутри — от легкого до гневного. Азиатов мало кто любил искренне, чаще полагая, что все они на одно лицо и вообще китайцы; а последние, как известно, довольно шумные и выбивающиеся из рамок приличий поведения в общественных местах даже для открытых и развязных европейцев и американцев, то что уж говорить о вечно сдержанных японцах. Поэтому Макса подобное стереотипное отношение задевало до сих пор. Но сейчас он терпеливо ждал, пока женщина лет семидесяти раз пять сравнит его фото и его самого. Тут скорее даже дело в том, что он азиат с ирландским именем, разговаривающий на шведском с легким японским акцентом посреди Норвегии да ещё и детектив — смесь и в самом деле бурная, и на неё довольно часто так и реагировали в Европе, особенно, в очень глухих местечках. А клиенты по его делу орудовали как раз в таких. Вот и этот городок не особо выбивался из остальных на маршруте у гурманов-гедонистов с явными отклонениями в сексуальных предпочтениях.
[indent] «Будто бы себя описал…» — Ловит он себя же на мысли, пока растягивает тонкие губы в не живой улыбке на очередной взгляд старушки. Как вдруг слышит восторженный оклик, буквально взорвавший повисшее напряжение и царящую атмосферу мрачности уже только на подходе к особняку, и переводит взгляд за женщину.
[indent] Надо же, а Рид даже и не думал, что его губы могут улыбаться сами по себе совершенно спонтанно, пусть и едва заметно, а в вечно суровом ледяном взгляде зародится не менее спонтанное тепло в отношении кого-то, мало знакомого. Он ловит себя на подобном внутреннем изменении, которое внешне едва проглядывается, и вновь становится полностью серьезным. Легонько прочищает горло.
[indent]  — Доброе утро, Несбё. — И здоровается с мужчиной, который излучает такие невероятные эксцентричные флюиды воздушности и искренней радости, что даже внутри становится легко и воздушно. А ведь Макс был напряжен — хотя таковым он пребывал практически постоянно из-за ОКР, но сейчас напряжение было именно из-за подвешенности ввиду произошедшего между ним и Несбё.
[indent] Похоже, коллега нисколько не расстроен случившимся. Да, он пофлиртовал и пококетничал в записке, но одно дело прочитать это на бумаге, другое дело убедиться лично. Что ж, хорошо. Всё-таки, как Макс и говорил, он не собирался причинять душевную боль редким импонирующим ему людям из-за своих особенностей. Тем более в изрядном подпитии. Осталось только выяснить, что и не причинит.
[indent] Он протягивает пакет на желание помочь, а сам чуть хмурится на появившийся свежий синяк на лице излучающего открытые — точно влюблённый подросток — эмоции мужчины. Но решает пока что ничего не спрашивать — здесь слишком много свидетелей, пусть даже и в лице одного настоящего подростка, стоящего поодаль. Снимает пальто, оставляя его в указанном месте, достает блокнот-ежедневник и записку, вкладывая её в кармашек за кожаной обложкой, а после поворачивается к представляемому юноше.
[indent] — Рад знакомству. — В голосе всё тот же привычный бесцветный тон бархатного баритона, который большинство вокруг расценивало, как хладнокровное равнодушие и высокомерие, считая Рида, если не высокомерным зазнавшимся мудаком, то роботом, которому плевать на всё и вся живое. Хотя по сути это одно и то же. Однако на губах отразилась искренняя слабая улыбка, что в его случае считалось сверх эмоцией при первом знакомстве. Протягивать руки для рукопожатия Рид, как и всегда, не стал — он этого никогда не делал, за что его тоже ненавидели многие мужчины. Однако забрал толстую папку из чужих рук, отмечая про себя, что юноша, похоже, слеп. А ещё, что он довольно нежен и скромен для своих лет — прямо-таки вкуснейший плод для маньяка или извращенца. И с такими мыслями Рид идёт вслед за только что подмигивавшим ему великовозрастным извращенцем, поманившим пальцем, точно демон-искуситель какой. Странно, но подобное поведение от открытых и развязных людей, которое раньше не вызывало в нем вообще ничего либо легкое раздражение и осуждение, сейчас даже нравится. Этот Несбё и впрямь будто бы его личный демон — переворачивает всё с ног на голову, заставляя делать изумительные открытия самого себя.
[indent] Он идёт следом молча, окидывая готический интерьер серьезным заинтересованным взглядом, и думает, что тот юноша, точно светлый ангел посреди всей этой тяжёлой нависающей монументальной атмосферы мрачной роскоши. И всё же ему самому в этом месте даже уютно.
[indent] — У вас красивый дом. — Делает он комплимент, звучащий дежурно и отстранённо, пока сам Рид разглядывает убранство столовой. На дне голубых глаз плескается заметный восторг — иметь возможность соприкоснуться с историей старинного особняка, отведённого под ритуальные услуги, весьма интригующее занятие. Даже, если только в визуальном плане — интерьерные музеи Рид любил. — Таков удел семейного дела. У моего отчима столярная мастерская прямо в родовом поместье, берущая своё начало из тринадцатого века, единственная на данное время и довольно известная в нашей провинции. Я там жил с шестнадцати лет до поступления в академию, поэтому отчасти понимаю каково это. — Слегка усмехается на собственные последние слова, ведь сравнивать столярное мастерство с ритуальными услугами несколько странно. Наверное.
[indent] — О, это… — Оборачивается к воркующему Несбё, увлечённо достающему принесенную еду, — в качестве извинений за то, что так внезапно ушел утром. И за то, что… — чуть задумался, пытаясь понять, как лучше сказать, — ночью вы не доели свой заказ. — Подмечая, что снова перешёл на «вы», тогда как в записке он обращался уже на «ты». Но, видимо, поведение и обращение самого Несбё вновь вынудило вернуться к формальностям. Что ж, так, наверное, даже лучше?
[indent] — Это малое, что я могу сделать. — В контейнере было второе блюдо из вчерашнего заказа Несбё, а ещё двойная порция рыбок по акции — всё свежее, горячее и ароматно пахнущее.
[indent] — Я должен взять ответственность за произошедшее, — возникает он вдруг прямо позади Несбё, точно сталкер из-под земли. В виду разницы роста и телосложения его непоколебимая серьёзность и уверенность выглядят, вероятно, потешно, но Максу плевать. — Если честно, я впервые в подобной ситуации, а тем более в отношении коллеги да ещё и мужчины. — Шепчет он решительно, — и не совсем понимаю, как мне быть и что делать, но я готов принять и выслушать всё, как есть. Если понадобится, заплатить за содеянное. В конце-концов, моё поведение ночью было недопустимо — я напился и воспользовался вашим опьянением и расположением.
[indent] И только сейчас, в этой близости, он вдруг замечает, что на Несбё всё ещё надета его футболка. Чтобы это могло означать?
[indent] — Это моих рук дело? — Спрашивает ещё более серьезно, хмурясь и показывая себе на щеку, где в отражении у мужчины багровел синяк.

Отредактировано Renmo Kittelsen (30.03.2023 17:02:18)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Когда мужчина, наконец, оборачивается, всё напряжение и вся подвешенность растворяются, точно сахар в горячей воде. Какой странное чувство не менее странной легкости! Макс поднимает взгляд на коллегу, ощущая вновь всю разницу роста так близко и некоторые обрывочные воспоминания ночи, когда они оказались лицом к лицу в практически такой же близости, резко всплывают в голове. Её слегка ведёт в сторону, но это даже приятно. Как и приятно стоять вот так близко к кому-то. Особенно, к едва знакомому человеку, но который при первом же знакомстве и взгляде расположил странным образом к себе.
[indent] Таких людей в окружении Макса было достаточно мало. Они либо надолго там не задерживались, либо так и оставались где-то на выдержанном расстоянии, при этом в обоих случаях скорее всего даже не догадываясь, что Макс им симпатизирует, как личностям — в сексуальном плане его вообще как-будто никто и никогда в реальности толком и не возбуждал. Разве что приятно было смотреть издалека. И, может, разве что редкие единицы девушек, которых при этом он находил в каких-то деталях довольно волнующими настолько, что хотелось прикоснуться. У него были редкие попытки в отношения с девушками до академии и даже во время учёбы. Он и невинности-то лишился с одной из лучших работниц отца в свои пятнадцать, но никто из них его не волновал настолько, что хотелось потерять голову и ощутить волшебство воздушной и лёгкой сладкой свободы. И уж тем более никто из мужчин. Но этот же…
[indent] Несбё оказался другим даже для тех редких личностей, которые импонировали Максу. Норвежец каким-то непонятным образом сумел не просто прикоснуться к нему и при этом не схлопотать по морде, а даже погрузить Рё в пучину наивысшего кайфа и ощутить ту самую свободу, о которых он грезил когда-то в юности и на которые забил впоследствии с годами, решив, что просто напросто не создан для каких-либо телесных удовольствий с кем-либо и душевной свободы опять же с кем-либо, кроме коротких гедонистических передышек с самим собой, которыми себя и баловал в любое свободное мгновение.
[indent] Макс понимает, что Несбё улыбается и смотрит на его губы. Тоже зачем-то опускает свой серьезный, чуть расслабившийся взгляд на чужой рот. И вдруг вспоминает те жаркие кровавые поцелуи, полные слюны и резкой хватки чужой пятерни на собственном затылке и горле. Становится вдруг как-то слишком жарко. Несбё, похоже, тоже: оба не сговариваясь одновременно оттягивают одежду от горла — вот только, если Несбё футболку за воротник, то Макс отводит в сторону воротник пиджака, ни на мгновение не забывая о том, что у него грязные руки, точнее руки в грязных уличных перчатках. Оба отводят взгляд. Макс коротко прочищает горло и делает шаг назад, слушая мужчину внимательно или почти внимательно — опять голова закружилась, но так приятно, видимо, алкоголю всё же удалось его расслабить в чужой компании или это норвежец так на него влияет всё-таки.
[indent] — Отец? — Оборачивается вдруг резко и произнеся этот семейный статус куда яростнее, чем того требовала ситуация, даже в условиях домашнего насилия, а тем более для такого чертового сухаря, заточившего все свои эмоции в работе, — и часто он позволяет себе домашнее насилие?

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Любой может попасть под губительное влияние домашнего насилия вне зависимости от пола и возраста. По-крайней пере, Рид так считал. Раз уж Несбё в своём возрасте позволяет старику бить себя, то что творилось, когда мужчина был совсем юн? А когда был ребёнком? Макс аж передернулся ненароком, представляя, как пока что остающийся загадкой отец семейства Несбё-Макбет тиранизирует всех домочадцев, отрываясь на сыновьях.
[indent] — Прошу прощения за столь личный вопрос, но вашу мать и вашего брата он тоже бьёт? Или, может, кого-то ещё в семье? — Чувствуя, как руки под перчатками неумолимо зачесались набить чужую морду от жгучего чувства несправедливости и жажды защиты всех слабых и подневольных, Макс начал потирать ладонь об ладонь и ходить взад-вперёд. Чужую широкую улыбку он расценил, как попытку жертвы защитить своего мучителя.
[indent] — Да вы же и сами прекрасно знаете, Несбё, что с домашним насилием нужно идти прямиком в участок! — И тут же запнулся, пытаясь смягчить яростный тон и суровый взгляд, направленные на чужого отца, — кхм, простите, я перегнул палку. Вы всё-таки уже давно не мальчик и вероятно пресекли бы насилие в сторону своих родственников, и всё же, если имеет место быть что-то, с чем вы не можете справиться, только скажите — я разберусь и без всяких протоколов.
[indent] Может, зря он лезет в чужую жизнь? Ведь Несбё, действительно, уже давным-давно не мальчик, а самодостаточный мужчина, подневольно идущий по стопам отца, как то и предполагают устаревшие традиции столь значимых родов, как у Несбё, так и у него, так и у новой семьи матери. Но отчего-то хочется защитить этого мужчину. В нём читается очень чувственная и жертвенная натура — или так повезло только Максу? Не зря ведь среди воспоминаний вчерашней ночи очень яркими оказались именно те, где Несбё проявил себя, как послушный мазохист с садистическими замашками. Наверняка, герр Несбё старший даже не догадывается о том, что его сын — гомосексуалист.

Отредактировано Renmo Kittelsen (30.03.2023 20:23:37)

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds

Старший брат? А кто же тогда этот белокурый слепой юноша? И тогда Макс делает вывод, что они либо кузены, либо дядя и племянник. Что ж, видимо, мальчику не грозит опасность. И всё же…
[indent] — Понимаю. — Отвечает он честно, погрузившись во внезапно колкие отголоски своего прошлого, когда находился в своего рода тирании у своего родного отца или точнее человека, который называл себя так и от которого последние девятнадцать лет Макс пытается окончательно откреститься хотя бы у себя в душе — на деле-то он почти освободился.
[indent] Он так захватывается этими непрошеными чувствами неприязни, обиды и сыновьей тоски, что даже не замечает, как Несбё вновь оказывается совсем близко и даже крепко берет его за плечи. Точнее это остаётся где-то за кадром — ну рядом и рядом, ну взял и взял — сознание сейчас сосредоточено на других болезненных чувствах, нежели на тех эмоциях, которые будит ОКР и неприязнь чужих прикосновений, а уж тем более близости.
[indent] Небезразличие? Макс вдруг поднимает несколько растерянный взгляд на Несбё. Неужели кто-то смог разглядеть в его действиях и помыслах небезразличие к себе и соучастность? Неужели кто-то, наконец, почувствовал в его действиях искренность и принял их? Или это всё из-за того, что ему сейчас самому просто хочется, чтобы кто-то, кто не знал его всю жизнь, наконец, разглядел его хотя бы чуточку, а не рубил с плеча из-за его дурного характера и повадок. Хотя даже мать не знала его настоящего и видела в нем только то, что хотела видеть, а отчим и его семья просто снисходительно принимали его. Разве что брат приблизился к этому, но его характер Макса буквально вымораживал!
[indent] — Ч-что?! Что вы делаете? — Выпаливает он обескураженно, но тихо, когда запоздало понимает, что Несбё его только что поцеловал. Однако мурашки и дрогнувший в самом начале голос выдают его с потрохами. Вспышка-воспоминание прошлой ночи — он уже, кажется, задавался точно таким же вопросом. И даже, кажется, неоднократно получал подобные короткие поцелуи в скулу.
[indent] Хочет кое-что сказать, о чем уже наверняка — и кое-что об этом юлит на границе памяти — говорил Несбё ночью, как вдруг мобильник в кармане пиджака начинает вибрировать. Наверное, это спасение…
[indent] — Прошу прощения! Мне надо ответить! Это может быть важно. — Засовывает руку в карман пиджака и мягко — не желая причинить случайно неловкую резкую боль — выворачивается из чужих рук, отходя к окну размашистым твёрдым шагом.
[indent] На экране высвечивается «бородач». Макс шумно выдыхает и всё же принимает звонок — спорный вопрос, кто ещё оказался бы его спасением в данной ситуации.
[indent] — Алло. — Сухой тон тут же прерывается бурным бешеным басом, таким громким, что приходится оторвать трубку от уха.
[indent] — АЛЛООО?! И ЭТО ВСЁ, ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ СКАЗАТЬ, ГОВНЮК?! — Беснуется звонящий. — А ГДЕ ЖЕ «ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГОЙ И ЛЮБИМЫЙ…»
[indent] — Так! Стоп! И не ори, я так оглохну к тридцати шести годам. — Прерывает его резко Макс, не желая, чтобы Несбё слушал столь личный звонок и вообще слышал разговор — неловко. На обратном проводе заметно стали тише и очень быстро заворчали да так, что расслышать постороннему было сложно.
[indent] — Н-но… — быстрое безапелляционное шу-шу-шу, — д-да я… — опять шу-шу-шу, — я не могу! — шу-шу-шу, — да как ты не понимаешь? У меня дело! Как ты вообще узнал, что я здесь?
[indent] — Как? Пха! Плохого же ты мнения о своём самом любимом мужчине!
[indent] — Да боже ты мой…. — не выдерживает Макс и закатывает глаза к потолку, чем промышлял, может, разве что в подростковом возрасте.
[indent] — Я тебе не прощу, малыш, если ты не явишься сегодня вечером! — Рявкнул басовитый голос протяжными нотами, характерными манерным геям, — так и знай! — И сбросил звонок. Макс лишь обречённо выдохнул, убрал телефон обратно в карман, обернулся к Несбё и коротко извинился.
[indent] — Прошу прощения за этот каламбур.

Подпись автора

Hardly awake I know you're there Feeling your touch I know you care Hiding in dark light — gentle sounds